Мало у нас таких запутанных тем, как тема мигрантов. И мало таких простых по существу. Путаница везде и во всем. И в народных умах, и еще того больше – в начальственных. Путаница, возникшая сама собой, и путаница, искусственно создаваемая. Взять, к примеру, миграционную амнистию, о которой сейчас столько говорят.
В глазах широкой публики это десять миллионов нелегалов, которые встанут в очередь и запросто возьмут российские паспорта. И пара миллионов легальных мигрантов, надо полагать, тоже. Именно так это преподносится буквально во всех публикациях, именно так обсуждается и в сети. Величественное, согласимся, зрелище, одним махом поднимающее число российских граждан далеко за 150 миллионов.
Какие-то околоправительственные структуры сочиняют проект этой амнистии. Федеральная миграционная служба, с этими структурами вполне себе сотрудничающая, в своих заявлениях планы такой амнистии почему-то отрицает. И никто не трудится объяснить, что речь вроде бы идет все-таки не о повальной раздаче российского гражданства, а только о предоставлении легального статуса, т. е. права временно у нас проживать и работать тем, кто фактически и так живет в России и работает на благо российской экономики.
Напускание тумана в таких делах – фирменный прием наших властей. Может, это делается нарочно, чтобы еще больше распалить страсти, которые и так распалены. А может быть, просто из-за того, что никакой государственной миграционной политики в стране нет, зато есть множество коммерческих интересов. Нефтяной бум создает в России много рабочих мест, а в постсоветских странах создано много бедняков. Гигантская потребность в дешевых рабочих руках подомнет под себя и не такую государственную машину, как у нас.
Сегодняшнюю российскую экономику без гастарбайтеров просто не представить. Особенно там, где больше всего процветания.
В Москве, по грубым прикидкам, каждый четвертый-пятый работник – легальный или нелегальный гастарбайтер. Притом уже каждый десятый рождающийся ребенок в столице – из семей иностранцев, и каждый тридцатый школьник из них же.
Так что вопрос о легализации гастарбайтеров уже малость перезрел. Но, судя по свежему опросу фонда «Общественное мнение», рядовые россияне предпочитают в большинстве скорее закрыть глаза на то, что есть, чем признать свершившийся факт.
Хотя вопрос о миграционной амнистии задавали очень аккуратно и специально подчеркивали, что речь идет вовсе не о гражданстве, а только о получении «разрешения на временное пребывание и работу в России», 46% опрошенных сказали «нет» и лишь 28% эту идею одобрили.
Отказчики ссылались по большей части на миф, будто мигранты отбивают работу у россиян, а также приводили не поддающееся логическому опровержению соображение, что они в России – чужие люди.
А те, кто за амнистию, говорили, что нуждающимся следует позволить заработать на кусок хлеба, а также приводили довольно правдоподобный довод, что если гастарбайтеры перейдут на легальное положение, то порядка будет больше, чем если останутся на нелегальном.
Любопытно, что мысли о резком росте в случае амнистии суммы уплачиваемых налогов, а также и о том, что мигранты в большинстве выполняют работы, которые не привлекают местных, высказывались гораздо реже. Реальные аргументы у нас не в моде. Все больше философские.
Клубок чувств, вызываемых мигрантами, был исследован недавно тем же ФОМом в подробнейших опросах, охвативших десятки тысяч человек в полусотне субъектов федерации, включая и часть этнических автономий, например поволжские. Но не Северный Кавказ. Об отношении к мигрантам в Дагестане и Чечне остается поэтому только догадываться. Но что касается остальных краев, то общая картина предстает во всем своем разнообразии.
Тут пора уточнить, что приезжие работники у нас делятся на два отряда. Те, о которых говорилось до сих пор, это гастарбайтеры в официальном смысле слова, т. е. иностранные граждане, приехавшие на заработки. Но
в народном, а фактически и в начальственном понимании, северокавказцы, поселившиеся в русских городах, – это тоже гастарбайтеры, хотя по паспортам они и россияне. А это еще миллионы в добавление к вышеупомянутым десяти-двенадцати.
В какой-нибудь Франции жителя Эльзаса, который устроился на работу в Париже, вряд ли назовут мигрантом. Но у нас свои тонкости, и исследование ФОМа эти тонкости учло. Было изучено отношение ко всем, кого в народе считают мигрантами, и притом в двух ипостасях – как соседей по дому и как коллег по работе.
Мигрантов разбили на шесть групп: северокавказцы (чеченцы, дагестанцы, черкесы); украинцы; молдаване; закавказцы (азербайджанцы, армяне, грузины); среднеазиаты (киргизы, узбеки, таджики); восточноазиаты (китайцы, вьетнамцы, корейцы). Участников опроса спрашивали, как бы они отнеслись к тому, чтобы рядом с ними поселилась «обычная семья мигрантов».
Ответить можно было трояко: «отнесусь к этому положительно», «безразлично» или «отрицательно».
Скажу от себя, что ответ «безразлично» кажется мне более зрелым, чем ответ «положительно». С какой стати люди должны радоваться появлению соседей, которых они не знают? Сначала неплохо бы с ними познакомиться. С другой стороны, неприязненное отношение, вытекающее только из осведомленности о племенной принадлежности незнакомой семьи, тоже информирует о многом. Поэтому дальше здесь будут сравниваться суммы положительных и безразличных оценок, с одной стороны, с отрицательными оценками – с другой.
Вернемся к нашим шести группам мигрантов. Увы, только две из них могут у нас рассчитывать на конструктивное восприятие себя со стороны большинства соседей. А именно украинцы (82% положительные плюс безразличные оценки, 15% отрицательные оценки) и молдаване (70% на 25% соответственно). Что же до всех прочих, то больше половины местных, по крайней мере на первых порах, примет их неодобрительно. Закавказцы – 43% на 53%. Среднеазиаты – 39% на 56%. Восточноазиаты – 37% на 58%. Северокавказцы – 34% на 60%. То есть
хуже всего воспринимают не иностранцев, а как раз тех, кто имеет право сказать, что просто переехал из одной точки собственной страны в другую. Это очередной раз напоминает, что формальные государственные связи с Северным Кавказом не подкрепляются человеческими связями.
Впрочем это отдельная тема.
Видно зато, что, представая перед мигрантами, наши россияне, при всей своей многоликости, образуют довольно-таки однородную массу.
Хотя и понятно, что Москва настроена куда более неприязненно, чем прочие (по всем позициям отрицательные оценки тут пунктов на 10–15 выше, чем в среднем). Но это и так известно. Как и то, что Петербург помягче. Ксенофобия здесь хоть и выше ординара, но ненамного.
Но если взять массив опрошенных в целом, то мужчины и женщины, молодые и пожилые, бедные и богатые, образованные и не очень – все мыслят удивительно однородно. Как правило, любая из этих групп по любому из вопросных пунктов не отклоняется от среднего дальше статистической погрешности.
Правда, при других способах классификации проступают нюансы. Скажем, те, кто определил себя как мусульмане (таких 5% опрошенных) показывают чуть более высокую терпимость к мигрантам, особенно из мусульманских регионов, чем православные (76%) и полностью совпадающие с ними в этнических установках неверующие (16%). Слегка толерантнее к приезжим также те опрошенные, кто назвал себя нерусскими (их 14%).
Но это именно нюансы. Ни один из перечисленных слоев не идет против большинства. Всерьез выпала из обоймы всего одна группа, а именно те, кто обозначен как приверженец «других конфессий» (жаль, что ФОМ не уточняет, каких именно). Тут действительно симпатии к мигрантам не просто сильнее, а сильнее существенно. Даже по поводу соседства с семьей, приехавшей с Северного Кавказа, у приверженцев «других конфессий» зафиксирован легкий перевес одобрительных и нейтральных оценок над отрицательными – 48% : 47%. Но эта группа лишь исключение, подтверждающее правило, и к тому же совсем малочисленная (что-то около 1% опрошенных).
Интереснее всех других, может быть, данные по Краснодарскому краю, где, с одной стороны, ксенофобия – официальная региональная идеология, а с другой, совместное проживание людей разного происхождения – давняя и устоявшаяся реальность. ФОМ регистрирует здесь пониженное количество как отрицательных, так и положительных оценок и заметно повышенную против среднероссийской долю оценок нейтральных.
Возможно, это из-за того, что соседство разноплеменных семей тут обыденное дело. Люди привыкли и убедились, что это не такая уж страшная штука. Со временем такие настроения могут распространиться и в других краях, если, конечно, поток мигрантов не будет непомерно большим и этнические балансы не станут меняться слишком быстро.
Но пока это лишь намек на возможность смягчения проблемы в будущем.
На сегодня северокавказские и иностранные мигранты (за вычетом украинцев и молдаван) не могут рассчитывать на теплый прием. В российском обществе не просматривается ни одной весомой группы, которая стояла бы за изменение отношения к ним.
Поэтому на ближайшую перспективу история мигрантов в России будет разыгрываться как коллизия между нежеланием соседствовать с ними и готовностью использовать их труд.
Вопросы о согласии увидеть мигранта в качестве «ближайшего коллеги по работе» дают совершенно другой расклад по сравнению с перспективой житейского с ним соседства. Положительно или нейтрально отнесутся к появлению в качестве коллеги «мигранта из других регионов нашей страны» 75% опрошенных россиян и только 16% – отрицательно. Причем в Москве и Петербурге эта трудовая благожелательность даже чуть выше средней.
Правда, закрадывается подозрение, что часть опрошенных просто не поняла, что в «мигранте из других регионов нашей страны» кроется, вероятнее всего, все тот же приезжий с Северного Кавказа. Но зато другой вопрос – о «мигранте из других государств» в качестве «ближайшего коллеги» – поводов для двойного прочтения не дает. И тут расклад по стране тоже достаточно позитивный – 64% на 26%, и даже в Москве такой же. Иначе говоря,
гастарбайтера весьма неохотно принимают как соседа, но достаточно легко – как коллегу.
Неприятная, но по сути простая ситуация. И рецепт прост – не распалять взаимную рознь, регулировать приток и помогать ассимилироваться тем, кто хочет остаться в России надолго. Жаль только, что этот рецепт не для наших болтливых и импотентных властей. И даже не для общества в нынешнем его раздробленном состоянии. Поэтому проблема будет передана по наследству следующему политическому и гражданскому поколению. Хочется верить, что она еще будет решаема.
Источник: Газета.ру