За прошедшее десятилетие на наших глазах рассыпалось немало исторических мифов. Это относится и к изучению повстанческого крестьянского движения в период гражданской войны. В советское время освещение крестьянских восстаний 1920-1921 гг. имело откровенно фальсифицированный характер.
Крестьянское восстание на территории Воронежской губернии или «Колесниковщина» долгие годы являлось одной из малоизученных страниц той эпохи. Но в последнее время стало возможным на основе раннее неизвестных архивных материалов достаточно полно и достоверно восстановить картину вооруженной борьбы воронежских крестьян с советской властью в 1920-1921 гг.
В течение всей гражданской войны из губерний, сравнительно близко расположенных к центральным промышленным районам и связанных с ними удобными путями сообщения, Советское государство черпало продовольственные ресурсы для армии и городского населения. По мере сужения территории республики, свободной от военных действий, требования к ее центральным районам, в том числе и к Воронежской губернии, все возрастали. На воронежских крестьян была наложена чрезвычайно обременительная продразверстка и в неурожайном 1920 году, когда засуха и бескормица обрушилась на их хозяйства в южных и юго-восточных, близких к Поволжью районах Воронежской губернии.
На почве недовольства продразверсткой и диких перегибов при ее сборе 3 ноября 1920 года в придонской слободе Старая Калитва Острогожского уезда вспыхивает восстание, которое к концу месяца охватило уже значительную часть Воронежской губернии к югу от линии Павловск — Калач. Только вооруженных повстанцев, по сведениям военной разведки, здесь насчитывалось до 10 тысяч. К 25 ноября — моменту наивысшего развития мятежа — самым крупным военным формированием у воронежских мятежников была повстанческая дивизия Ивана Колесникова (5500 штыков и 1250 сабель при 6 орудиях и 7 пулеметах), действовавшая между Россошью и Богучаром.
Уроженец слободы Старая Калитва Воронежской губернии Иван Колесников (на фото) в годы первой мировой войны прошел нелегкий путь от рядового до младшего унтер-офицера и командира взвода. Об участии Колесникова в гражданской войне достоверно удалось установить лишь то, что в мае 1919 года он был рядовым красноармейцем конной разведки 107-го (с августа 1919 года — 357-го) стрелкового полка 40-й Богучарской стрелковой дивизии. Только во второй половине 1919 года Колесников был ранен не менее двух раз.
Вероятно, после очередного ранения Колесников 18 июня 1920 года вступил в должность казначея своего полка и в конце месяца убыл в командировку в отдел снабжения дивизии. На этом след Колесникова в архивных документах обрывается. По недокументальным данным, казначей 357-го полка И. С. Колесников проворовался и дезертировал, а когда добрался домой, в Старую Калитву, там уже началось восстание, военным руководителем которого он вскоре стал. Но, как бы то ни было, Иван Колесников, бесспорно, обладал незаурядными командирскими качествами, богатым военным опытом и исключительной личной храбростью.
Предпринимавшиеся еще с 5 ноября попытки тыловых частей Красной Армии и местных коммунистических отрядов силой подавить мятеж успеха не имели. Положение резко изменилось лишь с прибытием в район боевых действий кавалерийской бригады 14-й стрелковой дивизии имени А. К.Степина, которая 1 декабря выгрузилась на станции Митрофановка. Кстати, одним из эскадронов этой бригады командовал будущий советский маршал Г. К. Жуков. 2 декабря советские части (3971 штык и 1257 сабель при 37 пулеметах и 8 орудиях) перешли в решительное наступление на дивизию Колесникова. Через три дня ожесточенных боев от нее почти ничего не осталось. Но Иван Колесников остался жив. Собрав 150 человек, он без шума покинул родные места и ушел на Украину, в Харьковскую губернию.
Между тем разбитые и рассеянные по воронежским волостям отряды колесниковцев не собираются складывать оружия. Они по-прежнему нападают на членов местных ревкомов и исполкомов, небольшие отряды красноармейцев, срывают работы по проведению продразверсток. В ответ на эти действия повстанцев, с конца декабря 1920 года при сельревкомах из местных жителей начинают создаваться ударгруппы.
После того, как мятежные волости были «зачищены» ударгруппами от колесниковцев и дезертиров, местные партработники вместе с продотрядами приступают к сбору продразверсток. Но начавшиеся реквизиции хлеба проходят отнюдь не в рамках законности, появляются первые случаи «перегибов». Так в Митрофановской и Криничанской волостях Острогожского уезда продотряды, несмотря на неоднократные предупреждения местных волревкомов, для реквизиции хлеба производят самочинные обыски в сундуках крестьян. При этом продармейцами забираются на собственные нужды личные вещи селян, их белье, разная одежда, обувь.
Необходимо отметить, что и красноармейцы расквартированных в воронежских селах частей нередко совершали противозаконные действия в отношении местного населения. Так красноармейцами 2-го кавполка в селе Ровеньки Острогожского уезда у местного населения были отобраны многие вещи домашнего обихода. Составленная позднее местным райревкомом перепись забранных вещей состояла из 33 листов. Как правило, подобные самовольные и безнаказанные действия красноармейцев настраивали местное население против советской власти.
Жесткое и ускоренное проведение продразверстки ухудшило и без того нелегкое положение воронежских крестьян. Непродуманные продовольственные реквизиции опустошили амбары, сараи и погреба местных земледельцев, оставив, их по сути дела, без средств на существование.
В волостях Острогожского и Богучарского уездов нарастает угроза голода. Многие крестьяне, покинув свои села, целыми семьями уходят в поисках пропитания на хлебородную Донщину. Те же, кто остался на своей земле, пускают под нож последних лошадей. Единственной опорой советской власти на селе в это время являются местные коммунисты, семьи красноармейцев и бедняки. Данные категории населения даже в чрезвычайных условиях голода по мере сил снабжаются некоторыми продуктами питания и дровами. Причем проводятся подобные мероприятия путем перераспределения продовольствия и дров у местного населения, то есть, фактически, за счет простых крестьян.
Но подобными мерами советская власть, естественно, не могла укрепить свой авторитет на селе, а скорее, наоборот, настраивала против себя широкие массы крестьянства, и в первую очередь — крестьянина-середняка. Именно эта категория крестьянства больше всех пострадала от неурожая, нескончаемых продразверсток и произвола местных органов власти. Доведенные до отчаянного положения середняки готовы были при первом же удобном случае поддержать любую силу, способную облегчить их положение. И вскоре такой случай им представился.
В начале февраля 1921 года отряд Ивана Колесникова в 500 сабель появляется в пределах Воронежской губернии. Уже 3 февраля колесниковцы появляются в Алексеевском уезде (тогда он находится в составе Воронежской губернии) и захватывают большое село Татарино. Там в руки повстанцев попадает местная канцелярия со всеми документами, в числе которых списки и сводки по продразверстке, бумаги о переделе земли, проходившем в 1918 году.
При полном одобрении местного населения вся эта документация тут же сжигается. После Татарино заметно пополнившийся отряд Колесникова разбивается на две части: одна во главе с самим Колесниковым наступает на Старую Калитву, другая — на Калач.