Февраль вышел искристым и колючим. У черносотенцев, собравшихся на главной площади провинциального города N, заалели носы и заиндевели бороды, и если бы вместо чёрных полушубков правые были ли бы одеты в красное, то своим видом напоминали бы Деда Мороза. Глава местного отделения «Союза Михаила Архангела», купец Поляков или просто Пуря, как всегда был взбалмошен и недоволен:

— Почему мы должны проводить публичную лекцию на морозе, когда у нас есть свои избы-читальни?

Его вопрос был адресован к другому лидеру провинциального правого движения, мелкому чиновнику Дуболомову, по кличке Дуб. Он состоял в «Союзе Русского Народа» и, прямо сказать, недолюбливал своего оппонента:

— Потому что мы должны показать, что всей душой с земством. Вона, видишь того мальчишку, что газеты продаёт? — в отдалении от черносотенцев подросток бойко торговал газетами, — раз люди мёрзнут, то и мы мёрзнуть будем, чтобы влияние социалистов ослабить.

Но Пуря не унимался:

— А что, если я своих архангеловцев уведу, а?

Дуб многозначительно изрёк:

— Не дело нам разделяться, когда над Россией беда нависла. Хоть между нами и разногласия: я против Государственной Думы, а ты за, мы за погромы, а вы против, нельзя нам делиться, когда жид вот-вот поработит православных.

С этим правые не могли не согласиться. Справедливо говоря, на площади собрались представители многих черносотенных организаций. Кроме упомянутых, здесь были представители таких организаций, как «Русский монархический союз», «Русское собрание», «Союз борьбы с крамолой», «Союз русских людей», правда, в них состояло три-четыре человека.

— Холодно-то как, — не унимался Пуря, — околеем!

Дуб самодовольно посмотрел на свои валенки и произнёс:

— Это потому что среди вас, архангеловцев, мода дурная пошла — вздумали лапти вместо исконных валенок носить. Вот вам и холодно. А если красного встретишь, ты его в лаптях будешь пинать? А если погром еврейский, как будешь рожу жидовскую-то плющить?

Разгорающийся спор согрел черносотенцев:

— А вот и глупости, батенька! — закричал Пуря, — если хорошенько онучи намотать, да лапти порядочные сплести, то ногам тепло в любой мороз! И бегать в них гораздо удобней, чем в валенках. Посмотрю я, как ты будешь от городового убегать в валенках, когда в наших лаптях перемахнул через плетень, и прямо по снегу, не проваливаясь, беги. То-то же!

Союзники закричали:

— Нет, врёшь, традиции предаешь! Всегда мы, горожане, зимой в валенках ходили, а это какое-то крестьянство! Вы, поди, ещё, стервецы, Клюева почитываете?

Архангеловцы в ответ орали:

— Зато вы свои валенки в лучших мастерских заказываете! Выписываете их из губернской столицы, а то из самой Москвы! Деньги платите баснословные, чтобы обновкой среди черносотенок щеголять. Вы отвлекаетесь от борьбы с красной заразой!

— Лаптёжники!

— Валеночники!

Впрочем, толпа черносотенцев так и не передралась, а значит и не согрелась, в отличие от торговца газетами, который глядел на такое потешное зрелище и хохотал до раскрасневшихся щек. Наконец мужчины успокоились, и Пуря снова задал важный вопрос:

— А что мы здесь просто так стоим-то. Надо подать пример горожанам. Надо нести нашу идею в массы. Эй, Модест, неси сюда своё изобретение!

Модест, первый модник в городе, куда-то прошнырнулся, а затем появился с чудесной коробкой. В руках у него был патефон, который он тут же завёл и, поставив на снег, отошёл. Из музыкального инструмента донёсся хорошо узнаваемый шаляпинский голос. Валеночники тут же заорали:

— Боже Царя храни ставь! Не хотим новомодную оперку, хотим наше!

Но Пуря уже крикнул своим:

— По хрен, пляшем, мужики!

И все лапотники под высокий шаляпинский бас заплясали какой-то танец. То ли развесёлую тарантеллу, то ли гопак, но сами архангеловцы называли это славяночка. Здоровые мужики прыгали в лаптях на снегу, сталкивались друг с другом, молотили руками, сшибались и кричали: «Верните ненависть в православие!»

Союзники, оказавшиеся не у дел, завистливо смотрели на конкурентов, пляшущих под музыку из патефона. Особо нестойкие присоединились к веселящейся толпе, отчего Дуб проговорил:

— Ренегаты! Променяли черносотенство на моду! А ну, православные, за мной! Разверните знамя с Христом повыше — это черносотенная пробежка!

Лидер союзников мгновенно построил за собой камрадов и побежал по периметру площади. Периодически Дуб кричал:

— Черносотенный значит… — и здоровенные мужики, покорно месящие снег валенками, кричали в ответ, — ТРЕЗВЫЙ! Русский значит, — и снова хор, — ЧЕРНОСОТЕННЫЙ!

Прохожие шарахались от союзников больше, чем от пляшущих славяночку лапотников, а они, продолжая наматывать круги, кричали лозунги, пытаясь произвести впечатление на горожан. Казалось, рад им был только разносчик газет, хохотавший до упада.