Плюнуть в лицо хаму в погонах и попасть за решетку. Абсолютно киношная история стала явью для красноярца Леонида Иконникова. Ему всего 26 лет, а за его плечами уже 3 года лагерного штрафбата «красной» зоны и борьба за УДО, которое пришлось буквально выгрызать зубами, не жалея живота своего – в прямом смысле слова: пришлось резать живот в знак протеста против попыток сорвать освобождение… Впрочем, бывший региональный лидер ныне запрещенного ДПНИ может рассказать не только об этом.
И на «красных» зонах не сдаются
— Леонид, поздравляем с освобождением. Давно на свободе? Сколько в итоге вы отсидели от ареста до звонка?
— Сел в июне 2009 года, вышел в мае 2012-го. Всего в заключении провел 2 года 11 месяцев и 20 дней. Был приговорен к 6 годам колонии общего режима, потом скинули до 5,2 лет. Конец срока в августе 2014 года. Звонка не дождался – освободился условно-досрочно…
— Какие правовые последствия ведет освобождение по УДО? Есть ли ограничения?
— Конечно: постоянное место жительства, обязательное трудоустройство, отметка у участкового один раз в месяц, также обязан предупреждать последнего обо всех моих передвижениях за пределы города. Предупредили меня и о том, что после двух административных нарушений отправят обратно.
— Цвета СИЗО и лагерей, в которых вы были? Ощущали ли вы себя там политзаключенным?
— В Красноярском крае всё «красное» — от изолятора до последнего поселка. И мой лагерь ИК-31 в поселке Индустриальный был краснее некуда, кроме того это было учреждение для «первоходов», поэтому там была власть администрации в полный рост. Постоянно чувствовал на себе неусыпный взор, частенько подсылали «кукушек», задающих одни и те же глупые вопросы, пытающихся что-то разузнать. Вроде бы сильно не притесняли, но при этом не давали нормально устроиться. Забрасывали в самые неприятные условия, как по быту, так и по работе. Ясно давали понять, что, несмотря на то, что я от работы не отказываюсь, облегчения режима не будет. Безусловно, я чувствовал себя как «политический». Представители администрации прямо так и называли меня – «экстремист». Почти сразу же поставили в дело так называемую «полосу», то есть отметку о том, что я, якобы, склонен к нападению и дезорганизации…
— А как складывались отношения с так сказать «контингентом»?
— С зеками было проще: я выбрал для себя такую форму поведения – не скрывал свою политическую деятельность на свободе, но и не выпячивал её. Как раз в это же время произошла трагическая гибель левого активиста Рима Шайгалимова, который «выпал» из окна четвертого этажа оперштаба в другой красноярской колонии ИК-5 в Старцево. Он разбился насмерть. Хотя его дело и освещалось в СМИ, как и мое, но огласка ему не помогла. (Рим Шайгалимов – известный оппозиционный активист Красноярска, член КПРФ, сторонник «Другой России»; в прошлом оперный певец. Осенью 2008 года был осужден к 5,5 годам лишения свободы по обвинениям в нанесении телесных повреждений начальнику красноярской городской Милиции общественной безопасности Сергею Суворову на праздничном митинге 9 мая и в нападении на конвоира 12 мая того же года, — прим.). Срок у него был 5 лет и 5 месяцев… Я встречал его сокамерников. Они рассказывали, что он был очень эксцентричным человеком, например, Дедом Морозом наряжался и в РОВД ходил с подарками, подвешивал себя напротив мэрии, ну и в заключении продолжал «чудить»… Не знаю, что там было у него в ИК-5, но его родные считают что из окна ему «помогли» выпасть…
— Как относились другие заключенные к вашей 282-ой статье?
— Что касается меня лично, то сидельцы меня часто узнавали, лаже называли телезвездой, но ажиотаж быстро прошел, и моя 282 статья УК РФ на слух часто воспринималась как привычная зекам статья 228 (наркотики). В разговорах обозначал, что занимался молодежной политикой, «достал ментов» — вот меня и закрыли. Бывало, что заходили разговоры об идеологии, борьбе, но у большинства понимания или интереса не было. С кавказцами особых проблем не возникало, хотя многие прекрасно знали, что я националист. Кто-то о чем-то постоянно перешёптывался за спиной, но дальше дело не заходило.
— Как удалось получить УДО в таких условиях?
— С самого начала срока я поставил себе целью скорейшее освобождение, сохранив при этом моральный облик, определенный авторитет на свободе и человеческий статус по жизни – надо жить так, чтобы в первую очередь не было стыдно перед близкими и соратниками, да и конечно перед самим собой. Слава Богу, ситуаций, когда стоял выбор между свободой и совестью не было. Единственное, где пришлось выбирать, это когда перевели из СИЗО в колонию: работа или отказ, и вместе с ним перевод в ПКТ, затем в СУС, и никаких шансов на УДО. Я согласился на работу. Естественно, что в «теплые» места меня как политического не пускали. На должности не был, но и от работы не отказывался — недолго работал дворником, работал в столовой, потом «кустарём» (делал разные поделки — нарды, шкатулки и т.д.) и почти полтора года провел в РСБ (ремонтно-строительная бригада). Это фактически лагерный штрафбат – в любую погоду 16 часов в сутки вкалываешь практически без выходных. Позже выяснилось что я хороший кафельщик – постепенно стал полезен и от меня все отстали. Главное было — не получить нарушение, а зекам с «плохими» статьями их «делали» за какие-нибудь пустяки, чтоб и не думали на УДО подавать. Я тихой сапой дождался срока подхода льгот по освобождению и подал документы в обход администрации – через своего адвоката.