Идеологически свою родословную иранские наци ведут от шаханшаха Реза Пехлеви, который симпатизировал и был близок к фашистам идейно, и в частности пытался выстроить тесные отношения с Гитлером.

Берлин, 1939 год. Муса Нури Эсфандиари, посол Ирана в Германии, и Хассан Эсфандиари, спикер иранского парламента, наносят визит канцлеру Адольфу Гитлеру. После визита Гитлер подарил две свои картины, нарисованные еще в Австрии, спикеру. Картины были конфискованы после свержения законного правительства Ирана, однако недавно, по некоторым сведениям, вновь «появились» — возможно, это связано с позицией Ирана по Израилю.

Именно символику периода правления основателя династии Пехлеви чаще всего используют иранские наци, и именно ее хотят возродить после свержения режима мулл. На эту тему есть множество вариаций, довольно красивых, кстати.

Кроме европейского фашизма и идей Пехлеви у иранских правых есть и другое наследие — Национал-социалистическая рабочая партия Ирана, Пан-Иранское движение и всевозможные движения за освобождение Ирана.

Иранское освободительное движение, которое вдохновляло всю последующую цепочку иранских цивильных патриотов, началось во время Первой мировой войны. Немцы помогали Ирану выйти из-под диктата Великобритании, особенно активно содействуя иранским военным на юге страны через немецких военных атташе, патриотически настроенных офицеров и гражданских. Немцы поучаствовали и фактически создали в стране жандармерию, используя собственный опыт. В результате иранское офицерство стало прогермански настроенным, и патриотизм в Иране долгое время спустя ассоциировался с германофилией.

Приход к власти Реза Пехлеви, выходца из военных, окончательно дооформил иранский национализм как идеологию, в которой доминировали понятия долга, независимости и светскости — фактически, великий шах был аналогом Кемаля Ататюрка — только иранцам не пришлось вбивать в головы правильные ценности насилием, как это было с турками.

Я самый обыкновенный солдат своей нации. Не давайте мне титулов — я лишь хочу служить своей нации и работать президентом. Но если вы хотите, чтобы я был королем — я подчинюсь воле своего народа» — говорил Реза Пехлеви.

Фактически, шах хотел вообще переломить иранское общество в сторону светских ценностей, однако по ряду причин решил все же пройти коронацию.

Нынешние националисты Ирана считают, что монархия кончилась в 1925 году, с приходом Пехлеви к власти. Шах был абсолютно чужд каким-либо «традициям», монархию считал пережитком прошого и неоднократно заявлял, что вера — личное дело каждого, и единственная вера, которой можно прилюдно «трясти» — это вера в прогресс, индустриализацию и сильную нацию.

В 1935 году шах сменил название страны Pars (Персия) на Iran (Земля ариев). Иран занял довольно жесткую про-германскую позицию (настроения как самого правителя, так и иранских военных, не изменились со временем). Гитлер, найдя «больное место» Пехлеви — образование — начал помогать Ирану со строительством и организацией учебных заведений. Симпатии между странами крепли, иранские офицеры получали незаменимый опыт, немецкие строители массово работали в Иране, что привело к окончательной германофилии не только в военных кругах, но и среди простых людей.

Тем не менее, ситуация в стране была далека от стабильной. Шаху не хватило чего-то — возможно, воли, возможно, влияния — для выпила из Ирана мощного мусульманского и коммунистического лобби. Именно в 40е годы в стране стали появляться молодежные движения, которым казался слишком мягким тот путь, по которому вел страну великий шах, и которые стали объединяться в националистические, анти-исламские, анти-коммунистические группировки. В 40-х, после военного вторжения в Иран, в стране появилось законченное и оформленное Пан-иранское движение. Оно объединяло «рабочую интеллигенцию» — врачей, учителей, журналистов, а также рабочих и студентов, выступавших за национальную демократию. Возглавил партию Mohsen Pezeshkpoor (боюсь неправильно «перевести», поэтому пишу вот так). Идеология группировки была немного похожа на германскую völkisch идеологию — романтизм, умеренный национализм, реваншизм и иранский империализм.

Пан-иранистское движение

Уверена, что заслушав их лозунги, каждая поцреотическая свинья непременно должна прохрюкать вбитые в однобитный мозг частушки про кровавый госдеп и пятую колонну — ведь родину надо любить даже исламской, и не раскачивать лодку.

Существовало и гораздо более радикальное наци движение — SUMKA (National Socialist Iranian Worker’s Party на фарси, NSIWP на английском).
Формально оно было создано в 1952м, однако прототип действовал еще в 40е. Тактика практически у всех иранских наци того времени была одна — террор + пропаганда + задруживание и давление на правительство. Это движение было фактически представительством NSDAP в Иране, вследствие чего муллы потом рассказывали ужасы о том, как иранские НС брали деньги у немцев.

Партия была оформлена Давудом Моншизаде, убежденным наци иранского происхождения, который учился в Европе, в 1945-м защищал Берлин, преподавал в Мюнхене и Египте, был поклонником Ортеги-и-Гассета и идей национал-капитализма.

Партия была крайне правой, выступала против любых форм коммунизма и яростно боролась с исламом. Несмотря на нацистский антураж, евреев SUMKA практически не упоминали — в основном они нападали на мусульман и противились любым национализациям и «советизациям». Основным своим врагом националисты считали премьера Мосаддыка, фактически ставленника исламистских и левых движений, которого не мог сковырнуть даже шах. Мосаддык пытался полностью национализировать нефть в 1952 году, однако международные санкции и работа внутренних правых и ультраправых организаций не позволили ему провести национализацию до конца.

Когда я разговаривала с иранскими правыми, они удивили меня сообщением, что будут… не то чтобы рады, но видят меньшим злом вторжение США в Иран. Когда я спросила «почему?», они ответили примерно следующее.

NASKA (Iran National Socialist Workers Party)

Iranian Aryan National Front

«Есть Афганистан, есть Ирак. Западным людям рассказывают только ужасы о военщине и моджахедах, которые взаимно убивают друг друга. Сами военные знают больше, но не все. Потому что народы Афганистана и Ирака — не их соседи. Они не жили веками бок о бок, они не знают языка и менталитета. А мы знаем. Мы знаем, что в случае разрушения режима аятолл можно будет восстановить инфраструктуру и восполнить население. Мы не считаем исламистов из КСИР и полиции за иранцев, арийцев и сограждан. Пусть их убивают, мы будем стараться прийти следом, как в Ираке и Афганистане пытаются прорваться к власти их националисты, коммунисты и прочие «-исты». Тебе не скажут этого, но там десятки движений, у которых есть реальные шансы прийти к власти и отомстить талибам, шиитам, установить свой порядок и т.д. Американцы уйдут — через год или через десять. А мы останемся. Мы всегда здесь были. Из нашей тысячи лет не истекло и столетие…»