Недавно коротал время, традиционно соседствуя с очередным кавказским террористом. За разговорами выяснилось, что ранее он был соседом Никиты Тихонова, который поделился историей, как у него получили признательные показания, легшие затем в основу вынесенного приговора к пожизненному заключению.
Задержали Никиту Тихонова утром, когда он вышел из дома, где они вместе с Женей Хасис снимали квартиру, и почти дошел до метро. Его привели назад, разбудили Женю, достали мясорубку и предложили выбрать: либо признательные показания в нужной силовикам версии, либо фарш из пальцев его любимой девушки. Убедительность аргументации подкреплялась пакетом, надеваемым на голову Никите и ударами по почкам, из-за чего Тихонов потом больше месяца мочился кровью.
Возможно, с мясорубкой это был лишь психологический прием, и увечить Женю никто бы не осмелился. Но Никита не стал экспериментировать…
Насколько мне известно, давая показания в суде, Никита и Женя об этом эпизоде не рассказывали. Почему – непонятно. Возможно, на это были какие-то причины. Но вообще они достаточно много и подробно говорили об избиении на квартире в день задержания. Говорили и на суде, и до суда.
Что уж там произошло на самом деле и виновен ли Никита в убийстве Маркелова, сказать сложно, однако доказательства, положенные в приговор, судя по всему, вызвали у присяжных большие сомнения. Причем такие, что они, похоже, вначале вообще оправдали Женю и Никиту, но потом некоторые из них изменили свое мнение. Если же в действительности Тихонов не виновен, то, значит, настоящий убийца находится на свободе и ощущая свою безнаказанность еще натворит бед.
Такова цена политически мотивированных процессов – силовики назначают виновного и подгоняют на потребу публике «доказательства» под заранее придуманную версию. Причем роль крайнего обычно отводится тому, чей образ лучше всего для этого подходит в глазах обывателя.
Нечто подобное, похоже, случилось с делом об убийстве журналистки Политковской. Недавно разразился скандал, когда родные, ознакомившись с материалами дела, пришли к выводу, что вина заключившего досудебное соглашение исполнителя гораздо тяжелее, чем утверждает следствие. А тогда и многое другое, о чем рассказал такой «свидетель» может оказаться мало имеющим отношение к действительности.
