На прошлой неделе мы предложили читателям Znak.сom присылать вопросы Глебу Павловскому – одному из самых авторитетных политологов, политконсультантов и политтехнологов страны. Американский еженедельник «Time» признавал Павловского одним из важнейших кремлевских стратегов 1990-2000-х. Другие называли его «серым кардиналом Кремля», «одним из тех, кто изменил страну». Неудивительно, что читатели Znak.com задали Павловскому десятки вопросов. Мы их сгруппировали, добавили несколько своих – и отправили Глебу Олеговичу. И вот что получилось

— Глеб Олегович, считается, что вы «придумали» Путина. Если у вас будет заказ и необходимые ресурсы, вы сможете придумать другого российского правителя?

— Разговоры о том, что «Путин был придуман», равно подходят для любого лидера в истории. В каком-то смысле можно сказать, что и Ельцин, и Горбачев были придуманы. Любой деятель находится в центре мифа, который его окружает. Этот миф может быть светлым или темным; причем, как правило, светлый со временем меркнет и превращается в темный. Но политиков не придумывают, если они не придумывают себя сами. Главный источник мифа о политике – это он сам. Но никто из государственных деятелей не может нести слишком тяжелые для него латы исторического величия. Демонизировать некоторых людей нельзя, их можно только окарикатурить.

Путин не был создан. Но в каком-то смысле он сам, в первую очередь, и вся его команда, я в том числе, участвовали в создании «мифа Путина» и «мифа единой России», встающей с колен. Мифа стабильности и мифа управляемой демократии.

— Стоит ли кто-нибудь над Путиным? Он действительно управляет чем-то и кем-то или тоже пешка, а всех заставляют думать наоборот. Или сначала предполагалось, что он будет лишь «лицом», образом, а потом где-то просчитались и он вышел из-под контроля?

— Этот вопрос всегда будет витать над Путиным из-за его склонности действовать не авторски, как бы не от своего имени. Тут свою роль играет, конечно, способ его прихода к власти и роль команды, которая вела его на этом пути. Все это создало чувство заговора и анонимности. Путин никогда не был под контролем и не допустил бы этого. Но сюрприз 1999 года остался тяжелым наследством и до сих пор склоняет Кремль и его окружение к новым сюрпризам. Они поверили, что тайна, неожиданность – это главный политический инструмент. Их вера в тайну доходит до комичного. Так, в глубочайшей тайне готовятся выступления и Послания президента, являющиеся на самом деле заурядными политическими документами.

— Очередное Послание состоится завтра. В ситуации неопределенности взаимоотношений власти и общества, взаимоотношений внутри элит, при отсутствии внятной стратегии страны многие ждут – что скажет Путин, провозгласит ли он реальную модернизацию, какие приоритеты обозначит, на кого обопрется? Что вы ждете от Послания?

— Вначале отмечу, что сегодня реально не многое зависит от президента. Вопрос, начнется или нет модернизация страны, больше зависит от общества, от бизнеса, от управленческого класса, нежели от президента.

Я не жду от Послания многого, честно говоря, вообще практически ничего не жду. Думаю, будет уже хорошо, если Путин даст опорные точки для бюрократии, потому что она пребывает в растерянном состоянии. А когда она растеряна, то на всякий случай перестает работать совсем. Мы уже почти год как находимся в ситуации политической паузы, ни исполнительная, ни законодательная власть никак не начнут работать. Может быть, Путин столкнет их? Но судя по уже имеющимся высказываниям, каких-то существенных идей не видно. Все идеи объявлены Путиным еще в начале года, в предвыборных статьях, но они не были сведены в программу и не реализуются. Поэтому злиться не на кого. Правительство работает слабо, но не может работать сильнее, потому что нет программы. И смена правительства вряд ли даст большие, впечатляющие результаты.

Я думаю, что в Послании будет присутствовать некий баланс успокоительных заявлений в адрес бизнеса и госаппарата вперемешку с популистскими заявлениями в адрес населения. Типа, с моей точки зрения, довольно нелепой инициативы о восстановлении звания Героя труда, которая прозвучала из уст Путина накануне. Непонятно, кого считать Героем труда, Вексельберга? А если в качестве утешительного приза вместо роста доходов выдавать звезду Героя, это немедленно превратится для всех в очевидную комедию. Наверняка еще будут антикоррупционные заявления.

Но, повторяю, сильных стратегий я не вижу. Не вижу готовности Кремля к миру с собственной страной, чтобы вместе двинуться вперед. Скорее наоборот – мы видим бесконечные мелочные разборки по десятистепенным вопросам: какие спектакли показывать и как поступать с геями, вместо того чтобы разобраться, что нам делать с образованием и как осуществлять пенсионную реформу.

— Как вы считаете, возможен ли реальный либеральный поворот при действующем президенте?

— Президент сегодня – всего лишь судья на поле, даже не игрок. При нем возможны самые разные маневры. Но если говорить о реальном либеральном повороте, это может быть только поворот самого общества, не президента. Ни один президент не внесет в нашу ситуацию добавочный либерализм. А вот больше милосердия к людям хотелось бы.

— Вы говорите: Путин не игрок. Значит ли это, что сильные игроки, из уже существующих или из тех, кто еще появится, постараются избавиться от него, может быть, даже раньше 2018 года?

— Этот риск будет сопровождать Путина весь срок его президентства. Потому что верховная власть собрана таким способом, что люди, наиболее необходимые, способные решать какие-то вопросы, одновременно являются лидерами коррупционных структур. Они одновременно и опора президентского комплекса, и в то же время коррумпируют верховную власть и ее структуры. Иногда это достигает ясности, очевидной для всех, как, например, в космической индустрии, где успешный запуск спутника теперь является чудесным исключением, а нормой считается неудачный запуск и гигантских масштабов воровство. Такая же картина распада везде. Но и заменить эту когорту некем, потому что их замами являются менеджеры коррупционных схем. Начальники скорее прикрывают, крышуют эти схемы, а обслуживают схемы их замы и контрагенты – это показывает «дело Сердюкова». При попытке избавиться от таких «начальников» Путин окажется в очень рискованном положении. С другой стороны, и «начальники» тоже вряд ли будут сами ускорять конфликты, пытаясь избавиться от Путина, потому что они очень уязвимы. Простейшие проверки, даже без углубленного расследования, покажут гигантский объем хищений из бюджета. Поэтому нынешний гнилой баланс будет сохраняться еще длительное время.

— В таком случае готовит ли Путин (или планирует готовить) преемника, более сильного, чем Медведев, или боится и будет работать «рабом на галерах» до самой смерти?

— Хочу думать, что он этим озабочен. Но, в отличие от Ельцина, он вынужден искать преемника так, как ищут потерянный кошелек под фонарем. Ельцин мог располагать людьми в широком диапазоне. Путин выстроил систему, в которой нельзя отойти от фонаря, где у тебя непрерывно воруют кошельки. И круг света сужается. Непонятно, успеет ли Путин выйти из сужающегося кадрового круга.

— Глеб Олегович, вы по-прежнему думаете так, как написали в одной статье? «Путин создал великую Россию, мы хотим распространить это величие на всех, всех без исключения. Гражданство России станет родом аристократии, и все вправе чувствовать себя аристократами. Аристократическое чувство — чувство братства, неотделимое от чувства достоинства». Или: «В сущности, Путин сегодня — победитель, а не президент, и власть его уже теперь — власть победителя. Власть национального гения — чудная власть».

— И сегодня я бы сказал, что Путин действительно создал единую и сложную Россию. Слишком сложную для себя самого. И на этом несколько надорвался, его победа превращается в его поражение. Он не знает, что делать с этой слишком сложной страной, а делать умеет примерно то, что и раньше. Решив главную в прошлом задачу, он хочет и все последующие задачи решать как прошлую, им решенную.

Россия Путина не стала и не может стать великой, пока Путин не признает то, что я называл аристократизмом российских граждан. Он не верит в равенство людей в принципе, и граждан в особенности. Он надорвался, и его победа превращается в его же поражение.

— На днях премьер-министр Медведев заявил о том, что не против поучаствовать в следующей гонке за пост главы государства. По вашему мнению, будет ли он в ней участвовать и имеет ли он шансы выиграть?

— Медведев – тяжелая фигура в нашей сегодняшней политике. Он как персонаж сказки про дикообраза, который раздал все свои иголки. Он вызывает самые разные чувства, ни одно из которых не вяжется с понятием лидерства. Мы не можем представить его в качестве лидера — разве что в обстановке какой-то неслыханной катастрофы, которую не можем даже точно вообразить. Да и непонятно, как бы он повел себя в этой экстремальной ситуации.

Самое печальное то, что непонятно – от него ли зависит участие или неучастие в будущих выборах. Он так осторожно и двусмысленно, таким демонстративно подчиненным тоном высказывается: если это будет угодно гражданам России… Но те, кто это слышат, понимают, что речь идет только об одном гражданине России, что решение зависит от граждан, но не от всех.

Сегодня я не могу представить себе Медведева реалистичным кандидатом, за которого свободно проголосуют граждане России. Но в мире случалось все что угодно. И если Медведев станет президентом еще раз, это сильно расширит наше представление о возможном и невозможном в политике.

— Гипотетически Шойгу президент или премьер?

— Позитивный имидж Шойгу связан именно с тем, что он никогда не пытался быть лидером и не пытался в него играть. Его образ, который мы знаем и который нам нравится, – образ человека, который прилетает на вертолете с неизвестного нам аэродрома, делает срочную работу и улетает обратно к себе в ангар. Так управлять всей Россией можно только при катастрофе, а ее лучше избегать.