В РФ попасть в тюрьму можно практически за что угодно. Не та музыка на стене в соц. сети, не те мысли, изложенные в блоге, слишком успешный бизнес, слишком большое желание поменять мир. В этом плане политическая авансцена в последние 100 лет представлялет собой зону повышенного риска. Реакция Системы на простую попытку любой какой-либо независимой силы просто себя обозначить в политическом плане может быть неадекватно жёсткой. Разгоны Русских Пробежек и реальная уголовная ответственность за ссылки в личной переписке, спецоперации с ОМОНом и бронетехникой для выбивания с улиц враждебно настроенных бабушек. Закон о митингах, закон об информации, закон о волонтёрах…. У режима аллергия на любую гражданскую активность.

И, тем не менее, политика это движение, – остановится, значит перестать существовать. Чтобы отстоять своё право регулярно оппозиционно пикетировать лес на окраине Тамбова, вам надо пережить как минимум 10 приводов в ЦПЭ и МВД, угрозы, давление, как вариант избиение, обыск или увольнение с работы. Что-то большее требует больших усилий, большей воли и большей решимости. Поэтому в последние 10 лет множество организаций, союзов, шаек и околополитических кружков пыталось изобрести некую стратегию борьбы, при которой и «движняк бы был», и за него бы ничего не было. При условии, что не все видят в себя силы сопротивляться Системе. Тактика поддержать власть путина и периодически обращаться к ней с различными инициативами, из которых минус 5-10% будут приняты просто по теории вероятности – кажется весьма заманчивой.

И всё бы ничего. Но у политики в РФ есть один маленький пикантный нюанс, мало того, что везде от ЛДПР до КПРФ сидят запутинские – так ещё в эти запутинские не всех берут. Человека с улицы не возьмут в запутинские, ну разве только в качестве исключения, для демонстрации «богоподобной» могущественности Путина, который может из любого хамовитого говна сделать человека, как это произошло с Холманских или Светой из Иваново. Эти случаи дают каждому надежду, что вас когда нибудь могут взять в запутинские, пусть не первого и не второго эшелона, ведь даже у запутинских 6 или 10-го разряда вполне приличные денежные обороты и возможности. Многие национал-патриоты провели годы своей жизни в мучительном и томительным ожидании этого момента. Но не всех проституток снимают VIP клиенты. Что делают проститутки в ожидание клиентов? Конечно же принимают эротичную позу. Поза респектабельной гламурности с лейтмотивом «мы всё поменяем, мы завтра будем у власти» — довольно-таки типична для карликовых организаций из 20-30 человек, пытающихся сделать себе политический имидж молодых и перспективных политиков. Когда речь идёт о довольно молодых людях, мы понимаем — это самообман, однако когда речь идёт о людях далеко за 40-ок мы понимаем, – это обман аудитории.

Вера в победу, вера в то, что мы делаем, это одно из немногого ценного, что есть у Русского протеста сегодня. У нас мало ресурсов и каждый раз, чтобы ударить по антинародному режиму нам нужно стягивать все наши силы в единый кулак. По законам физики-механики, стена бьёт по кулаку с той же силой, что кулак об стену, только стена каменная, а кулак из плоти, способной чувствовать боль. Прошибать стены — это тяжело и неприятно, это требует воли и самоотречения. На это готовы не все. Если ты не готов протестовать, если ты не готов к арестам, если ты не хочешь поддерживать реально протестующих – просто уходи из протеста. Не надо пытаться доказать всем, что стену можно пробить водяным пистолетом или силой взгляда. Это ложь, которая может сначала вызвать воодушевление, но потом, рано или поздно приведёт к деморализации поверивших в ней людей.

Казалось бы — очевидные вещи, однако находятся люди готовые на любую ложь ради поднятия собственного политического рейтинга. Возьмём профессора Валерия Соловья – объявившего сбор подписей за введения визового режима со странами Закавказья и Средней Азии. Казалось бы, что плохого? Это требование уже добрый десяток лет озвучивают все организации, входящие в Коалицию Русский Марш. ДПНИ не менее 6 лет своего существования занималось сбором таких подписей, у меня вся квартира была завалена подписными листами. Это был 2007-й, соратники брали их пачками, заполняли в институтах, на остановках, на работах. Все за, никто не против. Мы верили, что так можно что-то изменить. Я помню соратника N который тоже брал у меня листы для заполнения в институте, через год он понял, что так ничего не изменишь. Через полгода начались странные шутки на тему «а есть ли чай», а через два года его посадили за хранение наркотиков. Разочарование в том, что ты делаешь – это действительно сильный удар по любому человеку. У меня тогда были огромные для моих тогдашних доходов долги, деньги уходили на борьбу. Я знала, я верила, что ради такого большого и надёжного дела как спасение нашего народа можно немного затянуть пояса. А потом….

…. А потом была официально принята государственная концепция о замещающей миграции. В которой говорится о том, что раз русские вымирают, то их надо заменить приезжими мигрантами. Я была в шоке. Несколько лет, ещё со времён РНЕ, я пыталась доказать всем и каждому, что наша нация умирает, что ей надо спасать и что потом будет поздно, я думала что Кремль этого никогда не признает. Но они признали: «Да, вымирает и будет вымирать. Уже поздно что-то сделать, но это не беда — мы завезём таджиков». Никто не пытался повысить уровень жизни русских, моему народу просто сказали «вымираете – туда вам и дорога». Кстати, если кому-то интересно на сегодняшний день миграционный прирост больше «естественной убыли» почти в 2,5 раза.

Путин плюнул на все наши тысячи и тысячи подписей. Сейчас кажется это очевидным. Но тогда мы жили в другой стране. Стране, где ненависть к Кавказу пропагандировалась центральными каналами, стране, президент который называл себя «националистом в хорошем смысле слова», и обещал мочить в сортире каждого чеченца.

После Кондопоги и первого Русского Марша Путинские игры в национализм начали заканчиваться, постепенно сойдя на нет к 2009му. Конкурентный потенциал правой идеи стал слишком очевиден, чтобы разрешать националистическую риторику в официальном дискурсе.