Тем не менее, я хотел бы подчеркнуть, что я по-прежнему считаю, что мнение, даже если оно воспринимается, вероятно, мною или другими как глупое или ошибочное, не дает никакого повода для его произвольного подавления.

Поэтому я утверждаю, что я и в этом случае не стал бы вести себя сегодня иначе, чем я поступал тогда, когда публиковал эти комментарии.

Тем более, что в комментариях, которые ставят мне в вину, я не вижу ничего заслуживавшего какого-либо наказания.

Более того, как раз первый день процесса научил меня тому, что, очевидно, в этой стране более удобно писать угрозы насилия или угрозы убийства на общественных зданиях, вроде, например, здешнего земельного суда, так как тогда можно было бы быть уверенным что ни средства массовой информации, ни суд официально не позволят узнать об этом, и такие вещи уйдут в песок.

Также можно подумать, что здесь открытые угрозы насилия или убийства в мой адрес по политическим причинам, очевидно, считались бы менее важными, чем воображаемые угрозы убийства по отношению к прокурорам или другим современникам, высказанные какими-нибудь озорными болтунами в колонках комментариев в Altermedia.

Я хотел бы к тому же констатировать, что, если бы у меня была потребность захотеть увидеть каких-нибудь прокуроров или других моих политических противников мертвыми, у меня было бы достаточно возможностей осуществить это желание и на деле. Если я отказываюсь от таких действий, то это происходит не потому, что меня из-за этого мучили бы угрызения совести, а просто потому, что такие современники с их с каждым годом становящейся все более глупой и мелочной репрессивной политикой в Германии неумышленно идут на пользу моим политическим интересам, ибо сами пилят сук, на котором сидят.

Поэтому мне трудно себе представить, почему я должен был устранять таких контрагентов или позволять их устранять, только потому, что они со своей глупостью сами становятся шутами. Кроме того, мне кажется, что даже такой политически предубежденный суд не считает меня настолько глупым, чтобы сообщать о таких вещах как раз в каких-то виртуальных комментариях или дискутировать об этом. Мне бы и в голову не пришло облагораживать глупость таких фигур незаслуженным мученичеством.

В средствах массовой информации, также как и среди публики, после прошлого дня процесса возникло некоторое возбуждение из-за причин, по каким подсудимые пошли на «сделку» с судом.

Выступая только от своего имени, я хотел бы заявить, что никогда за все время процесса я не думал отрицать ни одного из действий, которые ставят мне в вину. Так что в «признании», которого требовал от меня суд, я вижу не столько «признание», сколько исповедь, причем, как я могу вам сказать, исповедь гордую.

Так, в статьях, за которые меня обвиняют, я всего лишь описывал вещи такими, какими они есть на самом деле, а не такими, как их охотно видели бы некоторые современники.

Кроме того, на моих прежних судебных процессах и, в особенности, на последнем апелляционном процессе перед Земельным судом Штральзунда тамошние судьи научили меня тому, что совершенно несущественно, говорю ли я что-то в свою защиту и что именно я говорю, так как приговор, в любом случае, вынесен заранее. – Зачем тогда тратить время на чепуху, чтобы отсрочить то, что, так или иначе, является неизбежным?

Я с самого начала знал, как только начал свою публицистическую деятельность, на что иду, и куда меня этот путь может привести. Зачем же мне искусственно затягивать здесь эту историю всякими юридическими уловками, которые свидетельствовали бы, по меньшей мере, о такой же мелочной природе, как и у предъявленных мне пунктов обвинения? С моей стороны для этого нет повода.

Вместо этого я придерживаюсь той точки зрения, что действительно свободный человек должен быть при необходимости готов признать свои действия, даже если это может принести ему неприятные последствия. Для меня не будет проблемой, если мне, в крайнем случае, придется отправиться за мое мнение на долгие годы в тюрьму, однако, я убежден в том, что придет день, когда смехотворность обвинения, предъявленного мне и моим коллегам, отразится на самих его авторах.

Теперь суд будет решать, либо оправдать меня при мудром признании недействительности пунктов обвинения по отношению ко мне, чтобы этим оказать мне любезность, либо посадить меня в тюрьму на несколько лет согласно поручению государства, чтобы оказать мне тем самым честь, лично доказав, что Аксель Мёллер – не тот человек, который только в Интернете с безопасного расстояния пишет дешевые заурядные статьи, которые сам тут же быстро забывает, если только однажды столкнется с трудностями, а человек, который полностью готов платить за свое мировоззрение своей свободой и – я хочу вас в этом заверить – если придется, также и своей собственной жизнью.

Однако в такие времена как нынешние я предпочту честь обычной любезности, поэтому вы можете поступать со мной так, как вам будет угодно.

Я еще хотел бы заверить вас, тем не менее, в конце этого моего заявления, что я намереваюсь продолжать мою борьбу против вашей политической системы, где бы мне ни пришлось находиться в будущем, будь это на улице, в предприятии, у компьютера – или же в одинокой печали тюремной камеры, внутри которой я все равно буду свободнее, чем вы здесь, снаружи, так как я знаю, что настоящая свобода зависит не от внешних обстоятельств размещения, а от внутренней позиции.

Как преступник по политическим убеждениям я с презрением отвергаю любое смягчающее обстоятельство для меня, так как в любом отношении я считаю себя правым и не собираюсь торговаться с такими людьми как вы из-за права на свободное выражение мнения.

Если я что-то и выучил с 1989 года, так это то, что и при демократии свободу слова не получают в подарок, но ее нужно брать там, где только подвернется подходящий для этого случай. Я более двенадцати лет почти ежедневно мог поступать так, когда имел честь участвовать в проектах, которые никогда не упускали момент, в противоположность общепринятым средствам массовой информации, вопреки предвзятой мировоззренческой унификации, позволить даже политическим оппонентам высказывать свои аргументы в самом полном объеме.

Тем более что, как я считаю, мое мировоззрение достаточно сильно, чтобы выдерживать также представления и мнения, которые не соответствует моим убеждениям.

У такой долгой свободы без мелочной опеки и цензуры, естественно, есть своя цена, и я в некотором отношении, даже рад и благодарен моей ловкости, что могу уплатить ее сегодня, воспользовавшись случаем публично признать ответственность за свои мысли. Во всяком случае, наказание, которое вы мне вскоре назначите, я воспринимаю не столько как наказание, сколько как своеобразный вариант Пулитцеровской премии.

Я хотел бы окончить это «выступление» в свою защиту стихотворением очень ценимого лично мною немецкого поэта и историка литературы Адольфа Бартельса. Стихотворение это, по-моему, хоть и написано еще в 1912 году, замечательным образом описывает современное состояние демократии в Германии:

Свобода подобна солнечному свету,
для свежей листвы благодарность.
Однако, какой толк дереву от Солнца,
если его самые глубокие корни больны.

Я благодарю суд за его внимание и теперь полностью отдаю себя в его распоряжение, каким бы ни был предстоящий судебный приговор.

Источник: europaeische-aktion.org