Недопустимые доказательства по делу «приморских партизан».

В судебном процессе по делу «приморских партизан» по-прежнему говорят об ошибках следствия. Судя по тому, о чем идет речь в зале судебных заседаний, их оказалось слишком много. Создается такое впечатление, что дело кроили и шили под удобный стандарт.

Ошибки следствия

В прошлых судебных заседаниях адвокаты заявляли, что некоторые протоколы следственных действий следует исключить из материалов дела. Адвокаты утверждали, что данные доказательства получены с нарушением закона.

Как мы писали в одной из прошлых публикаций, из числа доказательств исключили протоколы допросов и проверки показаний на месте одного из «приморских партизан», Алексея Никитина.

В одном из судебных заседаний сторона защиты просила исключить протоколы двух очных ставок. Одна из них была проведена с участием Александра Ковтуна и Алексея Никитина, другая – с участием Максима Кириллова и Алексея Никитина.

Со слов стороны защиты, они не давали подобные показания в ходе очных ставок. Подтверждением тому является заявление адвоката Нелли Анатольевны Рассказовой, которое, кстати, имеется в деле. В нем черным по белому написано, что в протоколе очной ставки не отражено того, что на самом деле говорил Алексей Никитина. По мнению стороны защиты, показания из допроса А. Никитина «скопировали» в протокол очной ставки. Данный протокол допроса А. Никитина, как я упоминала, из материалов уголовного дела исключен. Показания в протоколах очных ставок написаны как под копирку, потому адвокаты наставили на их исключении из материалов уголовного дела.

Как проходила очная ставка?

Об очной ставке, которую проводили между Алексеем Никитиным и Александром Ковтуном, в «АВ» писали в статье «С заявлением – в пыточную».

Вспоминает Нелли Анатольевна Рассказова:

– В то время я вступила в защиту Алексея Никитина. Начали проводить следственные действия. Для этого его почему-то повезли в Уссурийск, где Алексей находился несколько дней. Как мой подзащитный говорил позже, в перерывах между следственными действиями, его избивали.

В то же время, проводилась еще одна очная ставка – между Никитиным и Кирилловым. Приехав для участия в очной ставке между Никитиным и Кирилловым, я увидела, что мой подзащитный читает протокол явки с повинной (готовый напечатанный текст, аналогичный показаниям, данными им в качестве подозреваемого в присутствии адвоката Николаева Н.Е., который был по назначению следователя и состоял в близких родственных отношениях со следователем, проводившим расследование по данному уголовному делу). Я возражала такому давлению следствия и незаконному методу проведения следственного действия. Я видела, что мой подзащитный находится в подавленном состоянии, что, полагаю, являлся результатом пыток и психологического давления на него, на тот момент у него практически полностью была подавлена воля. Один из оперативников – С.В. Шашков – сказал, что А. Никитин кое-что подзабыл. Забыть «сценарий» собственных действий просто невозможно. Полагаю, это в очередной раз свидетельствует о том, что показаний, написанных в явке, А. Никитин в действительности не давал.

В ходе очной ставки А. Никитин говорил о том, что произошло в поселке Кировский: как они боролись с наркомафией, как жгли конопляные полянки. Шашков, по-моему, делал вид, что пишет. Когда протокол заполнили и следователь огласил написанное, оказалось, что того, о чем говорил Алексей Никитин на очной ставке, в протоколе нет.

По этому поводу мы писали замечания к протоколу. В них указали всё, что происходило в действительности: что Никитин в день очной ставки находился в подавленном состоянии, что в протоколе не отражено того, о чём он говорил на самом деле. Следователь Шишков, проводивший очную ставку, ознакомившись с замечаниями к протоколу, принялся уговаривать переписать их, чтобы написанное не звучало так категорично..

Я переписала замечания к протоколам очных ставок. Они получились еще более экспрессивными. Однако в деле оставили прежние замечания на протокол очной ставки между Александром Ковтуном и Алексеем Никитиным. Замечания внесённые после проведения очной ставки между Никитиным и Кирилловым, из дела исчезли.

Вывезли якобы для проведения следственных действий по другому делу

– Я уехала, – продолжает свой рассказ Нелли Анатольевна Рассказова. И спустя несколько дней узнала о том, что к Алексею вновь применяли пытки. В начале следствия случился еще один инцидент. Моего подзащитного привезли из Уссурийска в СИЗО-1 города Владивостока. Но, придя через полторы недели в СИЗО, я узнала, что Алексея нет. Мне объяснили, что его наверняка увезли в Арсеньев. Я удивилась и принялась звонить следователю. Он невозмутимо ответил, что Алексея Никитина повезли в Уссурийск, якобы для проведения следственных действий по другому делу. Вот только почему никто не уведомил меня, адвоката, непонятно. Однако в Уссурийске моего подзащитного не оказалось. Как я выяснила через своих информаторов, он находился в ИВС города Арсеньева. Получается, меня к тому же обманули? Позже Алексей рассказывал, что данная ситуация являлась инсценированной. Сотрудники милиции хотели заменить явку с повинной. На ней отчетливо выделялись пятна крови, и им нужно было убрать следы пыток. По словам Алексея, его заставляли переписать явку с повинной на «чистовую».

Следователь, ошарашенный моим появлением в Арсеньеве, взволновался. Он поинтересовался, что я делаю в ИВС города Арсеньева. Но мне хотелось спросить у него, для проведения каких следственных действий мой подзащитный был этапирован в другой город, причем, вопреки постановлению суда, который определил его место содержания под стражей в городе Владивостоке. Шок вызвало и другое обстоятельство – процессуальная безграмотность следователя, который вопреки даже здравому смыслу, разрешил общение оперуполномоченного Шашкова С.В., который на тот момент являлся потерпевшим по данному делу, с Алексеем Никитиным. Я посодействовала тому, чтобы моего подзащитного отправили обратно во Владивосток.

Я приняла все меры к тому, чтобы моего подзащитного отправили обратно во Владивосток. И произошло это, благодаря руководству Арсеньевского РУВД, которые «ускорили возвращение» моего подзащитного в город Владивосток, разумно предусмотрев процессуальные последствия «многочасовых бесед» Никитина А.В. в ИВС города Арсеньева с сотрудниками ОРЧ-4. Оперативным сотрудникам не удалось добиться от Никитина подписи под новой явкой с повинной. Как вы знаете, в уголовном деле остался протокол явки с повинной, запятнанный кровью. А потом пропали тома уголовного дела, в одном из которых находилась явка с повинной. Так что теперь в деле имеется только копия явки с повинной, которую мой подзащитный собственноручно не писал. Он помнит после четырёх суток пыток, он действительно подписывал ряд каких – то документов, среди которых возможно был и протокол явки с повинной!

Оперативники, как я считаю, старались сделать все возможное, чтобы «заменить» документы. По документам, которые имеются в деле, с момента окончания допроса в Кировском до допроса в Уссурийске якобы прошло 1 час 20 минут. Но этого не может быть. За это время добраться до Уссурийска невозможно. А если учесть все необходимые следственные процедуры, так это становится вообще нереальной задачей.

По моему мнению, более всего, вызывает человеческое возмущение то факт, что с молчаливого согласия следователей, имеющим высокий государственный статус – следователей по особо важным делам – оперативники порой в их присутствии совершают должностные преступления, проводя оперативно – следственные мероприятий «недозволенными методами». Они делают этовопреки ст. 6 Конвенции по правам Человека, а иногда даже по вполне официальному отдельному поручению, с довольно таки двусмысленной формулировкой, например: «провести оперативно – розыскные мероприятия с Никитиным А.В., для установления истины по делу.