Иван Асташин
8 июля в Преображенском суде пройдет заседание, касающееся одной, порядком забытой даже мной, ситуации.

В начале 2012г. в Московском Городском Суде началось показательное судилище по нашему делу, и на протяжении нескольких месяцев 4 дня в неделю нас возили в суд. Естественно, там мы сталкивались с конвоем Мосгорсуда, который нас обыскивал, закрывал в «стаканы» и выводил в зал суда.

Первые месяцы все было нормально — конвой относился к нам уважительно, не бил и даже не кричал на нас. Мы, соответственно, тоже вели себя спокойно и не провоцировали их.

Но во второй половине марта, когда мы как раз начали давать показания в суде, все резко изменилось…
Началось с того, что заменили большинство конвоиров и зачем-то пригнали ГНР (группа немедленного реагирования), а продолжилось тем, что обычно называют «ментовским беспределом».

Конвой при обыске начал требовать полного раздевания, при этом не составляя никаких протоколов. Если кто-то отказывался снимать штаны или трусы — скручивали, приковывали наручниками к батарее и насильно стаскивали всю одежду, оставляя человека голым на грязном полу. Но это только начало. Обещали, что будут бить. Слово сдержали.

Первым избили моего подельника Максима Иванова. После заседания его вели последним… на участке коридора, необорудованным видеокамерами, его «уронили» и начали бить ногами и дубинками по почкам и в область паха, попали и по голове. Об этом я узнал в автозаке; даже при скудном освещении на лице Максима были видны следы от ударов.

Кстати, в тот же день они (конвой) обещали и мне устроить нечто подобное.

20 марта 2012г. по факту избиения Максима Иванова и угрозы применения насилия в отношении меня я написал заявление в прокуратуру г. Москвы.

А уже 22-го состоялась подготовленная акция устрашения в отношении всех нас.
После судебного заседания нас вместо того чтобы отвести в «стаканы», где бы мы дожидались автозака, повели снова на обыск. Уже в коридоре я получил пару ударов в область почек и услышал нецензурную брань в свой адрес.
В помещении для обыска было, может быть, около десятка полицейских и двое обвиняемых по нашему делу, на которых матерно орал конвой, требуя снять трусы и присесть 10 раз. Затем начали бить, срывая одежду.

Тогда мне удалось дать знать об этом беспределе добрым людям на Воле — через несколько дней ко мне в СИЗО (я, кстати, тогда находился в карцере) пришли члены ОНК, которым я подробно описал все, что происходило в Мосгорсуде.

Кроме того, по данному факту 26 марта я отправил заявление в прокуратуру г. Москвы.
Через какое-то время оно оказалось на руках у руководителя ИО Преображенского МСО СУ по ВАО ГСУ СК РФ по г. Москве Драгуновой Е.А., которая как следователь согласно закону должна была провести проверку сообщения о преступлении. Но вместо этого она отправила мое заявление начальнику полка охраны и конвоирования подозреваемых и обвиняемых ГУ МВД РФ по г. Москве. То есть тому лицу, которое, во-первых, не имеет полномочий возбуждать уголовное дело, а во-вторых, является непосредственным руководителем тех беспредельщиков, которые избивают людей в Мосгорсуде.

Данное решение ИО руководителя Преображенского МСО я обжаловал в Преображенском районном суде. Рассмотрение моей жалобы назначено на 8 июля 2013г. в 11.00, зал 327.

Посмотрим, что из этого выйдет.

Есть мнение, что я и мои подельники, обвиненные в поджогах и взрывах и осужденные по 205 статье УК РФ, пытались «сломать систему» и теперь не имеем морального права требовать соблюдения в отношении себя прав человека. Однако не стоит забывать, что для людей, находящихся в заключении, большинство методов борьбы становятся недоступны. Остаётся писать жалобы и заявления, стравливая между собой различные силовые ведомства, что никак не противоречит идеям революции в сложившейся ситуации.

Политзаключенный Иван Асташин.