Прежде всего зацепилась за уши фраза из экспертизы: «Обладая физическим и моральным превосходством…» Это о Данииле Константинове по отношению к его якобы жертве. Через некоторое время вспомнил ее, когда отец убитого рассказывал о сыне: тягал гантели, бегал, росту два метра! Странный язык странных процессов странного правосудия…
Затем поразило, насколько учтивы приставы в Чертановском суде, как спокойно судья разрешила затаскивать в зал скамьи до упора, чтобы вместить всех желающих. А затем и вовсе — разрешила снимать во время заседания!
Вечером 3 декабря 2011 года (накануне выборов) у метро «Улица академика Янгеля» был зарезан молодой человек. В убийстве обвиняется Даниил Константинов. Даниил утверждает, что весь тот вечер с друзьями семьи отмечал в ресторане день рождения матери. На противоположном конце Москвы. То есть имеет полное алиби.
Даниил — националист, выбранный от курии в Координационный совет оппозиции. Сын известного на рубеже 90-х оппозиционера, а позднее — депутата расстрелянного в 93-м парламента Ильи Константинова. Один из организаторов «Лиги обороны Москвы», «Марша против этнопреступности», кампании «Хватит кормить Кавказ».
Суд начался с допроса обвиняемого, а тот — с заявления:
«Я бы мог превратить это суд в фарс. Но мне стыдно и неудобно перед отцом убитого. Из судьбы его сына сделали разменную монету. Я буду пытаться быть максимально серьезным. На месте гособвинителя я бы прямо сейчас отказался от обвинения, чтобы избежать позора. Нужно вернуть дело на доследование и найти реальных убийц!»
Затем подробно рассказал о том вечере в кругу семьи, описал ресторан «Дайкон» (которым часто пользовался и раньше), столик, некоторые детали меню. Затем перешел к мотивам следствия.
На несанкционированном шествии 5 декабря 2011 года (после выборов в Госдуму) его задержали. По словам Даниила, в ОВД «Тверское» пришел некий человек в штатском и завел с ним разговор. «Там, где появляюсь я, возникают крупные уголовные дела!» — заявил он с места в карьер, представившись Маркиным. «Я выдворял Линдермана в Латвию. Я тот, от кого сбежал Малюта. Я курирую ваших ребят». Даниил считает, что человек был крупным чином центра «Э» — все вокруг относились к нему с почтением. Он предложил Даниилу сотрудничество: «Я тебе позвоню и все обсудим, будем работать. Ты не рыпайся, все будет хорошо». Что ему было нужно? По мнению Даниила, власть почувствовала, что на волне выборов разворачивается широкое протестное движение. И ЦПЭ хотел знать о планах крупных совместных акций оппозиции. Интересовались и конкретными активистами. Даниил, по его словам, отказался говорить и тут же услышал угрозы: «Тогда для тебя все закончится тюрьмой или смертью».
Арестовали его 22 марта 2012-го. Сообщили адвокату, что везут «в Головинскую прокуратуру», а отвезли в ОВД «Чертаново». И пока адвокат искал его, в течение 5-6 часов вели «беседу без протокола». Показывали фотографии разных людей в толпе демонстрантов. «Ты нам не нужен! Дашь раскладку на этих людей и через полчаса пойдешь домой». Он отказался. «Значит, будешь сидеть за других!»
Чьи были фотографии? «Группы безопасности», работавшей с ним при организации «Марша против этнопреступности» 1 октября 2011 года. По словам Даниила, это были футбольные фанаты. Он хорошо знаком с Гошей Калошиным, который и привел ребят в помощь. Даниил видел их раз в жизни — на Марше.
И вновь тема центра «Э». «Я знал, что ЦПЭ участвует в наших акциях», — заявил Даниил. С органами, в частности, сотрудничал соратник Даниила по «Лиге обороны Москвы» Дмитрий Феоктистов. «Он не раз советовал мне поддерживать с ними отношения, но я отказывался участвовать в неформальных беседах с эшниками». В феврале Феоктистов позвонил Даниилу: «Даня, беда! Тебя подозревают в убийстве, есть фоторобот!» Даниил считает, что таким образом его еще раз предупреждали и вынуждали к сотрудничеству.
После отказа и ареста Даниилу устроили опознание единственным свидетелем (который, впрочем, не видел убийства) — Софроновым. Тот вошел, опустив голову, так и сказал, глядя в пол: «Номер три». «Ты понимаешь, что ты делаешь?» — спросил его Даниил. «А мне думать уже нечем», — отвечал свидетель. Даниил считает его наркоманом. По словам Даниила, во всех документах за первую неделю следствия не значится даты преступления. Сказано: «В начале декабря». Не смог вспомнить дату убийства и свидетель Софронов. Скоре всего, на суде еще будут изучены эти документы и мы сможем проверить слова Даниила. «Впервые я узнал о дате убийства 29 марта, когда мне было предъявлено обвинение», — говорит Даниил. «Тогда же я сразу предъявил свое алиби».
Затем допросили отца убитого парня, Темникова. Немолодой, очень простой человек. Такое впечатление, что он постоянно оправдывается. На все вопросы о сыне: «Да откуда я знал, что я, следить буду — парню 23 года?» «Ну на гитаре играл, а что — нельзя?» «А что, я ему запрещать должен?» «Девушку его тоже не знал, познакомился с ней только на похоронах». «Поступил в институт, учился, а на кого — я как-то…» «Нормальный был, как все, спортом занимался»…
По версии следствия, Даниил убил Темникова за принадлежность «к неформальному движению панков». Отец отмахивается: «Да не был он панком, если б я узнал, то шею бы свернул ему!» Но кто такие панки, он, кажется, не очень представляет: «С ирокезом которые, ну что вы спрашиваете, индейского кино не смотрели?!»
И тут вышел конфуз со свидетелем Софроновым. Видимо, на следствии отец сказал, что Софронов был другом сына и однажды приходил к ним домой. Но на допросе выяснилось, что имени приходившего друга отец не знал, а насчет Софронова — только предполагал. Или это следователь предположил? В общем, был ли главный свидетель другом убитого, так и осталось неясным. И теперь неизвестно, с ним ли именно отправился встречаться в тот вечер сын. «Ну я так думал…» — мог лишь сказать отец.
Первый день оставил странное впечатление и устойчивую мысль: «Никогда, ни при каких обстоятельствах не общайтесь со спецслужбами!»
