Русский помоги русскому

В пандан ко вчерашнему разговору о женщинах в национализме хочу рассказать об одной недавней встрече.
Героиня моего рассказа «шифруется», так что я не стану делать никаких указаний, позволяющих ее деанонимизировать. Но рассказать о ней хочу.

Это немолодая женщина, думаю, ей уже за пятьдесят. Семейная, где-то работающая, летом отдыхающая с семьей в Крыму; скромно и чуть старомодно одетая, очень, что называется, приличная, с милой, немного застенчивой улыбкой. Интернетом владеет, но не очень уверенно. Словом, на вид обычная русская женщина среднего возраста и невысокого достатка — из тех, что мы постоянно видим на улице, в транспорте, в магазинах, в разных учреждениях. И, как правило, равнодушно скользим по ним глазами и тут же забываем. Иной раз, в порыве мизантропии (например, если сразу несколько таких дам стоят перед нами в очереди), можем проворчать что-нибудь про «старух» или «совковых теток». И практически уверены, что все они голосуют за Путина или, в крайнем случае, за «Яблоко» — и вообще, «это не наша целевая аудитория». Нам подавай молодых, бойких, чтобы глаза у них горели и кулаки чесались. В крайнем случае, мы готовы согласиться на хорошеньких юных соратниц.:-) А эта почтенная пожилая дама… даже как-то дико хотя бы в мыслях ассоциировать ее с политической борьбой, тем более, с национализмом.
Так вот: эта женщина, вместе с еще несколькими единомышленниками (в основном единомышленницами, как я поняла), уже довольно долгое время переписывается с двадцатью заключенными-националистами и помогает им. К делу подошла очень серьезно: составила картотеку, отдельно хранит письма и записывает нужды каждого. Вместе с подругами собирает для них книги и журналы, посылает им. «Иногда, — говорит она, — удается перечислить им сколько-то денег, но это бывает редко, ведь все мы люди небогатые». Из разговора понятно, что лишних денег у нее и вправду нет совсем.
А встретились мы с ней, потому что один из ее корреспондентов попросил о юридической помощи, которую она оказать не может — и стала искать тех, кто бы мог.

Я спросила, как и почему она вообще этим занялась. И она ответила:
— Глядя на все, что происходит вокруг, я давно уже понимала, что надо что-то делать — только не знала, куда идти и за что взяться. И однажды возле своей станции метро увидела пикет — людей с имперскими флагами. То, что было написано у них в листовках, мне понравилось, я и сама думала так же. Я заполнила у них анкету — и мне позвонили…
Так моя собеседница стала участницей националистической организации. И почти сразу занялась помощью узникам. У ее руководителя были большие планы, он хотел создать собственный правозащитный центр… но случилась беда. Руководитель вышел из строя — что называется, далеко и надолго. Работа оказалась дезорганизована. Люди, в значительной своей части, либо полностью переключились на его поддержку, либо разошлись кто куда.
А моя собеседница — никуда не разошлась и, вместе с еще несколькими такими же труженицами, продолжает свой незаметный труд.
«Они же мне пишут, — говорит она. — Они на меня надеются. Я не могу их бросить».
— Жаль только, — говорит она, — что среди нас немного людей, готовых на такую работу. Большинству лишь бы покричать и флагами помахать. А кропотливый ежедневный труд — не для них.
Конечно, думаю я, 20-летний парень едва ли будет сидеть вечерами, разбирая многостраничные письма на тетрадных листочках, исписанных мелким-мелким почерком. Письма от незнакомых людей, пишущих в основном о грустном и страшном. Вести картотеку, складывать письма в папочки, регулярно что-то рассылать… Это нудно, это скучно, в этом нет драйва, да еще это и вгоняет в депру.
Вообще кропотливая сидячая работа, сугубо легальная, ежедневная и неуклонная — не для молодых ребят, переполненных энергией. Им бы побегать, покричать, помахать, а может, и помахаться. Они быстро загораются и быстро остывают. Их, не в обиду им будь сказано, нужно постоянно развлекать, подогревать, ненавязчиво воспитывать, да еще и следить, чтобы не увлеклись и не натворили чего.
Пятидесятилетняя женщина — другое дело. Она может вечер за вечером читать письма, писать письма… и не только, совсем не только.
У пятидесятилетних женщин большой житейский опыт, довольно много знаний и умений, которых двадцатилетнему просто неоткуда взять. У них, может быть, меньше энергии и отваги, но куда больше терпения и ответственности. Они не возлагают на свою «общественную нагрузку» корыстных или карьерных надежд, не возражают против вторых ролей и безвестности. И еще — не выглядят опасными, да и вообще не привлекают к себе внимания. Что в нашем деле тоже бывает немаловажно.

Вот так, благодаря одному агитпикету — не гламурному кубу с картинками и интерактивными прибамбасами, а простенькому, почти безбюджетному пикетику, на котором раздавали листовки и предлагали вступать в организацию — и благодаря одной тихой женщине с застенчивой улыбкой — у двадцати тюремных сидельцев появилась ниточка, связывающая их с нашим миром. Двадцать человек, брошенных в безнадежность, обрели надежду.
А сколько их еще — таких самоотверженных тружениц (и тружеников), которые только ждут, когда же мы их позовем? Или — бьются в одиночку над тем, что гораздо эффективнее могли бы делать вместе?

Источник: ЖЖ Кальма-Кари(Наталья Холмогорова)