Борис Стомахин

На заседании по делу Бориса Стомахина 2 декабря наконец-то дал показания главный свидетель обвинения — член движения «Суть времени», колумнист журнала «Однако» и активист ЖЖ-сообщества «Бригады ФСБ по удушению демократии» Роман Носиков. Именно с его заявления в полицию и началось второе дело против публициста.

На вопросы прокурора о том, знаком ли он со Стомахиным и есть ли у него причины оговаривать этого человека, не первый год следящий за жизнью публициста Носиков ответил отрицательно.

По его версии, деяния Стомахина привлекли его внимание почти случайно. Как рассказал Носиков, в январе 2012 года он «работал в сети Интернет», когда в комментариях в его блоге кто-то скинул ссылки на статьи в чьем-то «ЖЖ» «довольно агрессивного толка». Заявитель по ссылкам прошел и обнаружил блог, который он «предположительно опознал» как дневник Стомахина.

«Я знал к этому моменту, что Борис Стомахин был уже осужден по 282, 280 статьям Уголовного кодекса Российской Федерации. Я прочел несколько его последних записей, мне показалось, что в действиях Стомахина опять содержится состав преступления 282 статьи. То есть рецидив. И я сделал обращение в электронную приемную МВД», — вспоминает Носиков.

«Я прочел несколько текстов. Большая часть из них меня поразила довольно сильным накалом ненависти к русскому народу, призывом к поражению русскоязычного населения в правах в странах Прибалтики, уничтожению России как государства и чуть ли не призывом к геноциду русских. Русские именовались генетическим отребьем и чем-то таким вроде этого», — высказывает свои претензии к текстам Стомахина Носиков.

На вопрос прокурора, почему он предположил, что «ЖЖ» ведет Стомахин, Носиков пояснил — сам ник пользователя (B_stomahin) говорит о том, кто публиковал статьи. Но это не все «признаки». «Речевые обороты и литературные приемы, а также тематика статей полностью пересекались с тем, что раньше публиковалось им на других ресурсах, где он раньше подписывался. Стиль был настолько похож, что если человек пишет, что он Б. Стомахин, пишет как Стомахин, то, очевидно, это Стомахин», — поясняет Носиков.

На вопрос прокурора, только ли пользователь, заведший страницу в «ЖЖ», может публиковать в ней статьи или кто-то другой тоже, Носиков сообщает, что делать это может любой, у кого есть пароль. Признает он и то, что статьи из «ЖЖ» подписаны не были. Тем не менее, он настаивает на авторстве Стомахина. В нем он уверен на 99,8%.

По его словам, он изучил около 20 статей из того «ЖЖ». При этом он утверждает — Стомахин начал публиковать их сразу как вышел из тюрьмы (ранее публицист был осужден за свои публикации на пять лет). В зале раздается первый смех. Слишком уж пристальный интерес Носикова к фигуре Стомахина вызывает вопрос прокурора: «То есть Вы точно знали, когда он освободился?» Свидетель поясняет: специально прочел о Стомахине и сопоставил, даже изучил более ранние публикации.

Адвокат Михаил Трепашкин обращает внимание свидетеля и суда на явное противоречие:

Стомахин освободился из заключения 20 марта 2012 года, а прочитанная Носиковым страница начала вестись 6 февраля, а зарегистрирована была 2 января. Кроме того, кто-то пользовался этой страничкой уже после задержания Стомахина и данные об этом есть в материалах дела.

В свою очередь, по данным провайдера, Стомахин подключил интернет на изъятых в ходе следствия компьютерах только 25 марта.

Носиков, однако, нестыковкой это не считает. Он заявляет, что зарегистрировать страницу для Стомахина мог кто-то другой, кто потом передал ему пароль. Или же Стомахин мог выходить в Интернет из колонии через смартфон.

Трепашкин удивляется: «То есть вы полагаете, что Стомахин мог иметь при себе в колонии смартфон?» «Ни для никого не секрет, что у нас зэки имеют смартфоны в колониях, им прекрасно все проносят», — отвечает Носиков.

Трепашкин в ответ замечает, что на практике даже встреча с защитником становилась проблемой для Стомахина, и просит свидетеля признать, что тот не может пояснить нестыковку. Тут Носиков резко переходит в наступление. «Я не только не могу это пояснить, но и не считаю нужным это делать. Это должен делать господин Стомахин», — обороняется он.

Не вызывает у него сомнений и странность в заголовке дневника — он был на белорусском. «Может, он настолько ненавидит русский язык, что должен им изъясняться, но хотя бы название может поменять на какой-то другой язык», — предполагает Носиков.

После краткой полемики адвокаты напоминают: состав вменяемых Стомахину преступлений — это не написание тех или иных статей (вопрос об авторстве будет разбираться позже), а их публикация. В свою очередь, если обвинение полагает, что Стомахин, находясь в колонии в под строжайшим надзором, мог пользоваться телефоном, оно должно привести факты, которые это доказывают.

Русская тема

Еще в начале своих показаний Носиков неожиданно анонсирует «небольшое отступление».

«Я знаком с некоторыми людьми, которые раньше состояли в так называемых правых кругах, проще говоря, скинхедами. Дело в том, что я знаю — статьи Бориса Стомахина используются руководителями этих товарищей для науськивания их на российское государство, на чеченцев и на евреев. Это преподносится так: «Смотрите, как евреи вас ненавидят. Вот, читайте. А вот русское государство с ними ничего не делает, значит оно за них», — признается Носиков.

Трепашкин интересуется, общается ли сейчас Носиков с этими людьми. Свидетель заявляет, что делал это раньше, но про нынешнее время ничего не говорит.

Он уходит от ответа и на другой важный вопрос: подтолкнули ли кого-то статьи Стомахина к преступлениям против русских. Отсутствие таких случаев Носиков «компенсирует», неожиданно приписав Стомахину вину за действия неонацистов.