В московском офисе общества «Мемориал» прошла лекция общества «Открытый вердикт», посвященная антиэкстремистскому законодательству в интернете. Директор еврейского центра «Сова» Александр Верховский и адвокат, эксперт фонда «Общественный вердикт» Ирина Бирюкова попытались ответить на вопросы, как интернет-пользователям обезопасить себя от обвинений в экстремизме, за какие публикации можно попасть на судебную скамью и почему репост может быть расценен как правонарушение.
Как отметила руководитель исследовательских программ фонда «Общественный вердикт» Асмик Новикова, повышенное внимание правоохранительных органов к деятельности молодежи в интернет-пространстве обусловлено двумя причинами. Во-первых, реальный уровень преступности снижается, но он растет в виртуальном пространстве. Это не только экстремистская деятельность, но также хищения и другие правонарушения.
Вторая причина — у сотрудников правоохранительных органов есть федеральный приоритет — борьба с экстремизмом. Но группировки типа неонацистской БОРН появляются крайне редко, в некоторых регионах вообще тяжело найти каких-либо экстремистов. Кроме того, настоящие экстремистские дела очень сложно расследовать, а все, что происходит в сети — очень легко. В связи с этим активность правоохранительных органов будет нарастать именно в интернете, считает она.
Что собой представляет российское антиэкстремистское законодательство
Интерес общественности к этой теме связан не только с громкими делами над неонацистами и северокавказскими боевиками. Все чаще антиэкстремистское законодательство применяется по странным поводам — за участие в акции, публичную демонстрацию запрещенной символики, публикацию высказываний или фотографий в соцсетях, и даже за их репост.
По словам Александра Верховского, это законодательство — не абсолютное зло, а большой и сложный законодательный комплекс. «Антиэкстремистское законодательство — уникальная вещь. В таком виде оно есть только в России и некоторых постсоветских странах, которые в разные годы его у нас скопировали. Особенность здесь в том, что многие законы в гражданском, уголовном, административном праве связаны в единую систему, которая держится на основном законе о противодействии экстремистской деятельности», — сказал правозащитник. Определение последней, по его словам, совершенно безразмерно и включает в себя широчайший круг деяний: от терроризма и попытки государственного переворота и до разного рода противозаконных призывов и даже до действий, которые вообще не являются уголовными преступлениями. Например, нарисовать свастику на заборе — это административное правонарушение, иногда даже уголовное, но также это и экстремистское деяние.
В этом широчайшем спектре действуют одни и те же нормы, что создает двусмысленную ситуацию. «Грубо говоря, если завтра президент Путин спросит у кого-нибудь из руководителей силовых ведомств, как там идет борьба с экстремизмом, то ему будут рассказывать о боевиках на Северном Кавказе или группировке БОРН, но других областей вряд ли коснутся», — добавил Верховский.
Еще одна важная деталь — любая публикация может быть проверена на предмет правонарушения. В то же время, приватное высказывание почти никогда никого не интересует, если только оно не является прямым подстрекательством к преступлению.
«В советское время практически во всех комментариях к уголовному кодексу, где была необходимость разъяснить фразу «публичные призывы к…», говорилось следующее: «Публичным называется призыв, обращенный к неопределенному кругу лиц». Иначе говоря, если я напишу письмо на почту трем людям, то это будет непубличное высказывание», — привел пример Верховский. —«Но если я пошлю его в рассылку, то оно будет уже публичное. То же самое можно сказать о записи в Фэйсбуке: закрытая ото всех публикация не будет считаться публичной, открытая для друзей — спорной, а открытая для всех запись — публичной, даже если этот аккаунт вообще никто не читает. И суд практически всегда рассматривает эту публичность по максимуму, потому что чисто теоретически она может нести в себе опасность».
Какие статьи считаются экстремистскими
Самая широкая из уголовных статей — ст. 280 УК («Публичные призывы к экстремистской деятельности»), максимальное наказание по ней — до пяти лет. Поскольку определение самой экстремистской деятельности очень широкое, то призывы к ней, соответственно, тоже оказываются очень широкими. Например, даже если человек призывает к действиям, которые сами по себе не являются уголовно наказуемыми, но причисляются к экстремистской деятельности, то это тоже попадает под эту статью.
Дополнением к ней стала ст. 280.1 УК (призывы к сепаратизму). Несмотря на свое недолгое существование (она появилась после присоединения Крыма), по ней уже есть несколько дел. Например, обвинение по этой статье предъявлено кубанской активистке и одному из организаторов прошлогоднего несогласованного «Марша за федерализацию Кубани» Дарье Полюдовой. В случае с ней, «призывом к сепаратизму» стала републикация лозунга о присоединении Кубани к Украине. Еще один ее «репост» с упоминанием революции в России попал под статью о призывах к экстремизму. Примечательно, что именно по ст.280 и ст. 280.1 использование интернета является отягчающим обстоятельством — это переводит из части первой статьи в часть вторую с более суровым наказанием.
Наиболее популярная из «экстремистских» — ст. 282 о разжигании межнациональной розни. Максимальное наказание — до пяти лет, однако реальное лишение свободы по ней — скорее редкость. У статьи широкий состав. Верховный суд пытался сузить его, внеся в статью соответствующие комментарии. Но, по существу, сузить его невозможно, сказал Верховский, потому что если термин «призыв к чему-либо» еще можно уточнить, то «унижение человеческого достоинства» — слишком широкое понятие, которое можно применить к любому критическому высказыванию. Оно, впрочем, должно быть сделано непременно публично, например, через СМИ или интернет.
Ст. 354.1 («Реабилитация нацизма») пока применяется крайне редко. Под эту статью могут попасть как высказывания, так и хулиганские действия, например, вандализм в отношении памятников. Сейчас есть только два дела по этой статье: одно — о вандализме в отношении памятника павшим в Великой отечественной войне в Красноярске, второе — о высказывании неонациста из Астрахани, одобрившего вторжение Гитлера в Польшу в сентябре 1939 году.
Новая редакция ч.1 ст.148 («Оскорбление религиозных чувств верующих») — тоже достаточно редкая статья, центру «Сова» известно лишь о двух делах. Под нее попадают как публичные физические действия, так и вербальные. Ранее риторика о защите «чувств верующих», которая не имеет точного юридического определения, квалифицировалась по ст. 282.
Еще одна статья — ст. 205.2 о публичных призывах к терроризму или его оправдание. «Оправданием» в данном случае может считаться попытка понять саму логику терроризма, например, через журналистскую заметку. Так, в 2010 году было вынесено письменное предупреждение газете «Ведомости» за публикацию материала о тяжелой судьбе «черных вдов», совершивших теракт в московском метро 29 марта того же года. Хотя в ст. 205.2 под оправданием понимается все-таки именно утверждение о правильности таких действий.
Статья 20.3 КоАП РФ о запрещенной символике первоначально распространялась только на нацистскую тематику. Затем к ней добавили символику запрещенных или сотрудничавших с нацистами во время Второй мировой войны организаций, однако последний пункт еще не работает — список такой символики поручили составлять правительству, которое пока к этому не приступало.
