Матвей Цзен
Интервью с активистом Национально-демократической партии и главой юридической службы правозащитного центра «РОД».

— Как живется русскому националисту с фамилией Цзен?

— Нормально живется. У меня дед китаец по отцовской линии, отсюда и фамилия. Остальные предки русские, насколько я о них знаю. Поэтому у меня получается на три четверти русское этническое происхождение, и на одну четверть я китаец. А культурно я полностью русский — вот, собственно, и все. Родился и вырос здесь.

И потом, просто у меня такая внешность, я не испытываю с ней никаких проблем. Наоборот, отчасти мне она даже помогла — моя внешность позволяет мне, если надо, выдать себя за человека другого, восточного менталитета. В некоторых ситуациях я себя выдавал за другого человека и видел, что ситуация меняется, меняется отношение, собеседник раскрывается.

— Например?

— Ну, например, в общении с мигрантами из Средней Азии я слышал вещи, которые они русскому по внешности никогда бы не сказали. Ни о какой интеграции и ассимиляции речи не идет. Они все воспринимают совершенно по-другому. И они-то как раз очень четко понимают, где русские, где нерусские, где свои и где чужие, — у них совершенно однозначные взгляды, никто не собирается здесь интегрироваться, образовывать какую-то российскую нацию и так далее.

Ничего сделать с таковым нельзя, потому что маркер человека — его внешность, его язык. Нет сотрудников Центра «Э» (главное управление по противодействию экстремизму МВД РФ (ЦПЭ). — ред.), которые могли бы работать с азиатами, с кавказцами, — там все славяне в ЦПЭ, и их эффективность в этнической среде равна нулю. В других силовых подразделениях ситуация примерно такая же, ненамного лучше. Особенно что касается выходцев из Азии, с кавказцами в органах чуть получше — в том смысле, что их там становится все больше.

— Как становятся националистами? Много Ивановых, Петровых, которых не интересуют вопросы идентичности и так далее. А ты как пришел к национализму?

— Я считаю, что мое смешанное этническое происхождение поспособствовало тому, что я задумался вообще над данными вопросами еще в подростковом возрасте. Но у меня никогда не было реального выбора начать себя считать китайцем — для меня такое примерно то же самое, что начать считать себя эльфом. Я не испытываю какой-то тяги к китайской культуре, к китайскому языку, к китайцам. Ну китайская кухня мне нравится, наверное… У меня никогда не было сомнений в том, что у людей есть национальность, какая-то этничность (я не люблю слово «национальность», оно советское, оно немножко путает).

У любого человека есть объективное этническое происхождение. Оно может быть смешанное и заметное, как в моем случае, может быть не смешанное и не заметное, как у большинства людей. Но еще есть и его, человека, самоидентификация, и то, как его воспринимают окружающие люди. В норме такие вещи совпадают, но их все равно надо отличать, потому, что зачастую, к сожалению, многие русские, являясь этническими русскими по происхождению, не имеют русской самоидентификации или она у них не актуализирована. И здесь проблема.

— Ты говоришь, что есть объективное этническое происхождение, а есть самоощущение, самоидентификация. Тогда все-таки выведи формулу: кто такой русский?

— В общем виде русский — этнически русский или имеющий значительный этнический русский компонент человек, имеющий русскую самоидентификацию и принимаемый другими именно как русский.

— Что значит «значительный этнический компонент»?

— Значит, что если — как у меня, например, — есть какой-нибудь дед китаец или еще кто, ситуация не является препятствием для того, чтобы человек был русским. Если мы берем этническое происхождение, то когда большая часть предков русские, тогда и сам человек по большей части русский. Мне кажется, все понятно, нет?

— Не очень. Можно быть больше русским, можно быть меньше русским?

— С этнической точки зрения — да.

— А где тогда та грань: вот здесь он еще русский, а здесь уже не русский?

— Граница наполовину. Если человек этнически является смешанным пополам, тогда первоочередное значение имеет его самоидентификация. На самом деле и этнос, и нация, и народ — понятия, которые оперируют не единицами людей, они оперируют миллионами, а в случае с русским народом — десятками миллионов. То есть все равно что галактика, в которой очень много звезд, миллионы и сотни миллионов, миллиарды — и соответственно галактика объективно существует. И вся совокупность звезд в целом составляет галактику.

Вопрос о том, где расположена та или иная звезда — в центре галактики или на ее периферии, — не принципиален для определения принадлежности звезды именно к данной звездной системе, как и нет у галактики жесткой пунктирной границы, и надобности в такой границе с пограничными столбами нет. Так и с каждым человеком: кто-то ближе к этническому ядру русского народа, кто-то дальше, но все вместе мы образуем русскую галактику.

— Я нисколько не сомневаюсь в том, что ты из русской галактики, но твой дед вызывает у меня большой интерес. Я слышал, что он был чекистом…

— Я не очень много знаю о его деятельности, потому что он действительно служил в КГБ и после его смерти большая часть его архива была забрана людьми из КГБ. Он, оказывается, работал чуть ли не до конца своих дней… А то, что осталось в семье из его архивов, — по большей части на китайском языке.

Дед (его звали Цзен Сю Фу) был не только разведчиком, но и ученым-китаистом и участвовал, в частности, в создании большого китайско-русского словаря — четырехтомника, ну среди тех людей, которые изучают китайский язык, словарь — фундаментальный труд. И, когда я говорю про него, они понимающе кивают, потому что налицо очень большой труд, надо понимать, что китайский язык — иероглифический, русский язык — алфавитный. Довольно сложно сделать словарь при такой разнице в структуре языков.

У деда есть государственные награды, мои родственники пытались узнать, за что он награжден, но до сих пор информация засекречена, то есть нам из ФСБ приходит ответ, что на ваш запрос о награждении вашего родственника такого-то сообщаем, что такой-то родственник действительно был награжден. Чего, за что, как — не отвечают.

— Что, неужели и бабушка не рассказывала, чем занимался дедушка?

— Ну, скажем так, одна из семейных легенд гласит, что дед в качестве переводчика работал на переговорах Мао Цзэдуна и Сталина. Когда Мао Цзэдун приезжал в 1949 году на знаменитые двухмесячные переговоры, по итогам которых был подписан исторического договор о дружбе, союзе и взаимной помощи между СССР и Китаем.

Другая семейная легенда говорит о том, что во время Великой Отечественной войны был план в случае сдачи Москвы немцам наладить через специально остающуюся в городе китайскую диаспору диверсионно-партизанскую борьбу, поскольку они немцами не воспринимались вообще никак, говорили на непонятном китайском языке и все на одно лицо. Ну вот, мол, дед отвечал за подготовку китайских партизан.

Третья семейная легенда говорит, что он какое-то время работал разведчиком в Японии под прикрытием владельца ресторана… У деда, кстати, остались какие-то китайские родственники, с которыми мы поддерживаем периодическую связь.