ЛНР
«В бригаде в ЛНР кормили хуже, чем в ростовской тюрьме». Экс-ополченца ЛНР будут судить в России за экстремизм.

Российский националист Владимир Кудряшов, почти год воевавший в Донбассе в рядах ополчения ЛНР, сейчас находится в московском СИЗО. Экс-боец «Новороссии», обвиняемый в экстремизме, рассказал о своей службе в ополчении, о предательстве командира и этапе через российско-украинскую границу в СИЗО, где он даже познакомился с украинским режиссером Олегом Сенцовым.

Уроженец Москвы Владимир Кудряшов почти год состоял в националистической организации «Атака», члены которой хотели создать в России свою партию. В начале 2014 года деятельностью этого объединения стали интересоваться правоохранительные органы, руководителей «Атаки» обвинили в разжигании межнациональной розни. После этого, в июле 2014 года, Кудряшов отправился добровольцем в Донбасс, где пополнил ряды ополчения ЛНР — Луганской народной республики.

В октябре 2014 года против лидеров «Атаки» завели уголовное дело по ч. 1 с 282 УК РФ «Организация экстремистского сообщества» (до десяти лет лишения свободы). Сам Кудряшов в это время уже находился в Донбассе. Однако, по его словам, российские правоохранители через своих людей якобы задержали Кудряшова прямо в Луганске, а затем переправили его через российско-украинскую границу сперва в Ростов, а затем в Воронеж. Сейчас Владимир Кудряшов, которому в июне этого года исполнилось 28 лет, находится в московском СИЗО «Матросская Тишина».

Интервью у Кудряшова взял другой фигурант дела «Атаки» Станислав Митяев, который также сейчас находится в «Матросской Тишине». Общались Митяев и Кудряшов через записки, называемые на жаргоне «малявами». Эта переписка двух узников оказалась в распоряжении «Газеты.Ru» и публикуется в небольшой редакции с согласия Кудряшова и Митяева.

— Как и когда ты попал в ополчение ЛНР?

— Я нашел попутчика и отправился в Ростов-на-Дону. Там в маленьком доме отдыха на берегу Дона собирался разный люд для отправки за «ленточку» (то есть через российско-украинскую границу. — «Газета.Ru»). Люди попадались разные, от откровенных пьяниц и других отбросов общества до страйкболистов, журналистов и прочих, имеющих адекватную цель. И вот в самом конце июля [2014 года] я попал в пограничный поселок, где без труда перешел границу. С августа был уже в Луганской области, много раз чуть не погиб, познакомился с такими же, как я, сорвиголовами из России. Правда, в основном все они были с опытом чеченской или иной войны, соответственно, старше меня (на тот момент Кудряшову было 27 лет. — «Газета.Ru»). В конце октября — начале ноября узнал, что многих моих знакомых из «Атаки» задержали, поэтому решил пока не возвращаться в Россию.

— Каковы на сегодняшний день статус и положение добровольцев из России в Донбассе?

— Наравне со всеми. В прошлом году, когда пожарче было, нас любили больше. После Дебальцево отношения с местными стали охладевать. Типа погостили — проваливайте. Поскольку многие уезжали в Донбасс тайком, не известив ни жен, ни матерей, в случае гибели бойца все хлопоты ложились на нас и плечи командиров. Ни о каких компенсациях не может быть и речи, ведь официально нас не поддерживают Вооруженные силы РФ. Сами наскребали на отправку.

— Каково отношение ополчения к мирным жителям и наоборот?

— Отношение местных ополченцев к мужчинам на гражданке весьма пренебрежительное. Особенно к тем, кто вернулся в ЛНР после Дебальцево. Мирные жители в целом боятся и уважают нас, особенно россиян. Боятся потому, что под видом ополчения действуют разнообразные ОПГ. Внешне мы все как один.
Война никому не нравится, но в целом мирным все равно, чья власть, лишь бы хата была цела и брюхо сыто.

— Кто воевал с тобой «плечом к плечу»? Кто он, среднестатистический ополченец?

— Война объединяет всех, кому довелось туда попасть. Усреднение неуместно здесь, так что располовиним. Среднестатистический ополченец из местных — это босяк, которому некуда податься ни в России, ни на Украине. Он просто попал в сложное положение и погибать на передовой не торопится. Зато не прочь обнести соседские дачи. Таких всегда было в достатке, особенно в прошлом году. Но не все такие, конечно.

Есть и честные, и благородные, но таких единицы. К тому же не стоит забывать, что за девять месяцев ситуация сильно поменялась. После Нового года, когда появились зарплаты, не ахти какие, с задержкой, но все же, народ потянулся в ополчение. Такие персонажи во время Дебальцево выпрыгивали из грузовиков по дороге на передовую.

Ополченец из России немного более идейный. Он может быть кутилой, но, как правило, это служивый, реже — воевавший в Чечне взрослый человек, который любит войну. Еще реже — молодой человек, насмотревшийся ТВ и информации в сети, как «местные укропы на танках давят маленьких девочек».

Но никакой идейности в понятии политического активиста там нет. Это не того сорта люди. Там мы «за все хорошее, против всего плохого», «мы делаем грязную работу, а административный порядок пускай другие наведут», и это была наша ошибка. За нашими спинами, в тылу, был полный бардак.

— Как оплачивается служба в ополчении?

— Первые деньги я увидел только после Дебальцево, в конце февраля это была зарплата за декабрь (в среднем зарплата ополченца на тот момент составляла около 1000 грн, то есть примерно 2500 руб. — «Газета.Ru»). На тот момент можно было констатировать, что народ идет в бригады за деньги, ведь взять их больше неоткуда — работы нет. Я относился к этому (зарплате) как к необязательному приятному дополнению. К тому же половину своих денег раздавал в долг «нуждающимся».

— Каким видят свое будущее российские добровольцы? Многие ли возвращаются обратно домой? Есть ли разочарованные?

— Россияне постоянно циркулируют туда-обратно. Один уехал — приехали двое его друзей. Мало кто находится более трех месяцев. Нередки случаи, когда боец прибывает на войну на время отпуска с работы. Много ли разочарованных? Думаю, да. Картина, которую я себе рисовал, оказалась, мягко говоря, далека от реального положения дел.

— Какая сейчас обстановка в ополчении?

— Бригады ломятся от местных добровольцев — необстрелянных, в основном тех, кто службу тянет за зарплату. Уверен, они разбегутся при первых обстрелах, но таких, как мои товарищи, рядом уже не будет.

Разве только те, кто мстит за друга. Мы свое дело сделали, это мне было ясно уже в апреле [этого года].