282

За последние два года количество людей, осужденных за экстремистские преступления в России, выросло в два раза – таковы данные Верховного суда России. По данным судебного департамента при Верховном суде, в первой половине 2016 года было вынесено 227 приговоров по «экстремистским» статьям Уголовного кодекса – ст. 280 «Публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности» и ст. 282 «Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства». В начале ноября 2016 года на пленуме Верховного суда были названы цифры за 2015 год – 588 осужденных за экстремистские преступления.

В декабре 2016 года на заседании Совета по правам человека президент Владимир Путин призвал воздержаться от перегибов при возбуждении уголовных дел по статье об экстремизме. «Социальные сети все чаще и чаще используются для экстремистской деятельности, и у государства возникает естественное законное желание этому противостоять», – цитирует президента агентство «Интерфакс». «Но, естественно, под эту сурдинку нельзя подводить все, что ни попадя», – подчеркнул Путин, добавив, что в этом вопросе «надо аккуратненько разобраться».

В ноябре 2016 года Верховный суд России призвал суды тщательнее разбирать дела, связанные с так называемыми «экстремистскими» репостами в социальных сетях. В частности, судьям при принятии решений о том, является ли информация экстремистской, возбуждающей ненависть или вражду, рекомендуется учитывать контекст и форму этой информации, а также наличие или отсутствие каких-либо комментариев к ней.

В докладе еврейского центра СОВА, посвященном практике по неправомерному антиэкстремизму за период с января по август 2016 года, отмечается, в частности, что антиэкстремистское законодательство «активно использовалось не только против радикальных противников политического режима, но и против граждан, далеких от радикализма». Например, среди случаев неправомерного применения антиэкстремистского законодательства авторы доклада приводят дело домохозяйки Екатерины Вологжениновой, которую за несколько репостов в социальной сети «ВКонтакте» обвинили в возбуждении ненависти и вражды к представителям власти и «добровольцам из России, воюющим на стороне ополченцев с востока Украины». Ее приговорили к 320 часам обязательных работ с конфискацией ноутбука.

Еще одно дело, о котором пишет СОВА, – дело тюменского блогера Алексея Кунгурова, которого за пост в ЖЖ с критикой российской военной операции в Сирии обвинили в «оправдании терроризма». 20 декабря 2016 года Кунгурова приговорили к 2 годам колонии.

Правозащитники и юристы отмечают, что изначально антиэкстремистское законодательство было направлено на защиту от любых форм дискриминации, однако постепенно оно стало все чаще использоваться для расправы с политическими оппонентами и инакомыслящими. В частности, например, в 2003 году в состав статьи 282 («Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства») включили такое понятие, как «социальная группа». До этого по закону к ответственности могли привлечь за действия, направленные на возбуждение ненависти либо вражды по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения и отношения к религии.

Руководитель информационно-аналитического центра «СОВА» Александр Верховский и адвокат правозащитной организации «АГОРА» Рамиль Ахметгалиев рассуждают о том, в каких случаях антиэкстремистское законодательство необходимо и почему в России оно может быть использовано против любого человека, имеющего свое мнение:

Александр Верховский: В ноябрьском постановлении Верховного суда написано, что при решении вопроса о направленности человека, который разместил информацию, следует исходить из совокупности всех обстоятельств и учитывать «контекст, форму и содержание размещенной информации, наличие и содержание комментариев». Это очень коряво написано с точки зрения обычного языка, в частности, нет слова «репост», не очень понятно, что это за человек, разместивший информацию, но они, видимо, имели в виду репост. Я помню обсуждение, которое было на рабочей группе, и там мы говорили про то, что нужно учитывать контекст, нужно учитывать, как тот, кто сделал репост, выразил свое отношение. Это лучше, чем ничего, и Верховный суд, по крайней мере, показывает, что надо учитывать разные обстоятельства, а не только читать прямо опубликованный кусочек текста, игнорируя все вокруг, как у нас до сих пор делается обычно. Насколько смогут это принять к исполнению, это, конечно, вопрос.

– Рамиль, вы, как практикующий адвокат, участвующий в делах, связанных с экстремизмом, что думаете: насколько суды действительно могут смягчить практику?

Рамиль Ахметгалиев: Я немного более пессимистичен. То, что необходимо учитывать в таких делах, – я, как юрист и как практик, получивший высшее юридическое образование, – скажу: это все вопросы четвертого курса юридического факультета. Необходимо учитывать умысел, контекст и так далее – это вопросы доказывания, тактики и методики расследования, доказывания в судебном процессе тех или иных обстоятельств. Это касается не только дел экстремистских, это любых дел касается. За любой формализм судить нельзя, и сам по себе тот или иной текст автоматически не становится экстремистским. Необходимо учитывать много-много факторов. Для особо непонятливых юристов эта позиция была разъяснена уже давно Европейским судом по правам человека, который тоже говорит, что необходимо учитывать много-много факторов: кто сказал, где сказал, когда сказал, для кого сказал, для какой аудитории и так далее.

Вообще, антиэкстремистский закон по своему духу изначально был антидискриминационным законом, а на сегодняшний день эта грань между антидискриминационным и антитеррористическим размыта, то есть у нас экстремист, террорист – вроде бы все на слуху, но кто это такие и чем отличаются, объяснить не каждый гражданин и не каждый судья в принципе может. Когда в социальные группы пытались засунуть чиновников как особо слабо защищенную или особо защищаемую группу, эту практику удалось в какой-то мере поломать, в том числе, активными действиями по конкретным делам, благодаря в какой-то мере пленуму Верховного суда, когда он принял компромиссный вариант. Насколько я помню, в 2011 году были очень бурные дебаты в пленуме по этому вопросу: нужно ли прямо указывать в постановлении, что чиновники соцгруппой считаться не могут. Но эта практика опять начала обороты набирать, в этом направлении изменений пока не последовало. Например, известный случай: в Красноярске пытаются атомщиков признать соцгруппой. Что касается сепаратизма – статья новая, но по ней практика уже наработана. И я бы сказал, что она не соответствует Конституции, потому что любой разговор о сепаратизме, в том числе критические высказывания о том, что те или иные территории присоединены, или необходимо отделять, или возможно отделять, автоматически становятся уголовно наказуемыми. Если же обратиться к Шанхайской конвенции по борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом, в которой наши активно принимали участие, там под сепаратизмом понимается только насильственное изменение территориальной целостности, призывы к нему. Второй элемент (это опять же с юрфака): любые призывы должны быть реальными и исполнимыми. Потому что, смотрите, дело Морошкина в Челябинске – человек признан невменяемым, и его действия признали общественно опасными. Морошкин чего-то там написал, экспертиза его признала невменяемым. Ну, кто за ним пойдет? Ну, нельзя человека за этот судить! Или Кашапов, который в Татарстане ставит под сомнение законность принятых тех или иных решений. Он обсуждает, он за собой толпу не повел, и за ним толпа не пойдет. Почему его судить за это, наказывать и отправлять в места лишения свободы? Это неправильно, это не соответствует Конституции. В данном случае здесь нарушена грань между необходимостью охраны общественных интересов и охраной права на свободу слова.