Алексей «Сократ» Сутуга

«Все закончится революционным карнавалом, и мы победим фашизм». Анархист Сутуга рассказывает о трех годах в сибирской колонии.

Анархист и антифашист Алексей Сутуга, который неделю назад освободился из колонии в Иркутской области, рассказал «Медиазоне» о железнодорожном этапе через полстраны, жизни в штрафных изоляторах и ПКТ, письмах с воли и о том, почему революционеру не стоит бояться тюрьмы.

Арест. «Я просто попался на их делюгу»

Майора, который меня задерживал, я помню с 2009 года. Тогда нас задержали по акции в поддержку московского антифашиста Алексея Олесинова. Он меня тоже запомнил. А уже в 2014-м сказал, что мол, ладно в 2012-м ты отсидел год, освободился по амнистии — сорвался с крючка, а на этот раз все уже, хватит: поездил ты в Украину, подрался в Москве, на этот раз ты заедешь. И действительно, заехал.

Шкобарь+Сутуга

Из всей их речи делается вывод, что они давно уже наблюдают за нами, ведут оперативную работу — это не только меня касается, а вообще всей антифашистской, анархистской тусовки в Москве. Я просто один из тех, кто попался на их делюгу. Те же оперативники задерживали Алексея Гаскарова. Дмитрия Бученкова, мне кажется, тоже они задерживали.

Оперативное сопровождение постоянно было на митингах. Конкретно занимались антифа-движением, анархистами. Это формулируется и в документах. Давно уже было все понятно, просто снова произошел разговор о том, что «вы, ребята, уже давно под колпаком, все, что вы делаете, нам известно». Любая драка с нацистами или акция нелегальная — все это фиксируется, анализируется и принимается решение, кого закрывать, кого дальше оставить бороться.

5 апреля 2014 года меня задержали омоновцы и сотрудники Центра борьбы с экстремизмом во время облавы на oi-фестивале в Москве. Представились, показали корочки, посадили в машину, увезли в «Измайловское» ОВД. Там оформили административное правонарушение, продержали до утра. Утром за мной опять приехали эшники и отвезли к следователю, и она мне уже предъявила обвинения по 213 часть 2 и 116 часть 2 (хулиганство и побои — МЗ) по событиям 2 января 2014, где я в кафе в центре города подрался с группой молодых людей. Меня опознали потерпевшие и свидетель. Оперативники Центра по борьбе с экстремизмом нашли и задержали.

Они меня убеждали в том, что Украина и поездка на Майдан никак не связаны с моим делом. Что это обычная драка. Но мы каждую неделю так дрались. И именно после Майдана нас задержали. Были разговоры по типу: «Зачем ты вернулся в Москву? Там бы и жил на своей Украине. Ты же поддержал Майдан. А вот мы патриоты, мы считаем, что Крым наш. А вы — враги отечества». Низший и средний офицерский состав, а в ГУФСИНе и высший, действительно убеждены в правоте своей работы и в той системе, которую они поддерживают. Их убеждения подкреплены властью, зарплатой и званиями. Всегда так было.

Я уехал на ИВС Петровки, 38, просидел там трое суток. Потом был суд по аресту. Стандартные формулировки: нет московской прописки, тяжкая статья, официально безработный, могу скрыться и препятствовать расследованию. Поэтому я поехал на СИЗО «Бутырка», где я сидел 10 месяцев назад. Там даже оставались люди, с которыми я сидел, которые меня знают. «Болотники» тоже там сидели.

Замоскворецкий районный суд Москвы приговорил Алексея Сутугу к трем годам и одному месяцу колонии 30 сентября 2014 года. Сутуга обвинялся в хулиганстве (часть 2 статьи 213 УК) и нанесении побоев (часть 2 статьи 116 УК) из-за стычки с неонацистами в кафе «Сбарро».

Несмотря на московскую регистрацию, отбывать наказание Сутугу отправили в Иркутскую область, где он родился. В СИЗО-1 Иркутска он объявил голодовку, требуя направить его в колонию. Когда антифашиста привезли в ИК-14 в Ангарске, его поместили в ШИЗО. В июне 2015 года — перевели на полгода в единое помещение камерного типа (ЕПКТ), после этого срок ЕПКТ продлевался — так что до самого освобождения заключенный находился либо в ШИЗО, либо в камерах. Из колонии Алексей Сутуга вышел 4 мая 2017 года. «Мемориал» признал Сутугу политическим заключенным.

СИЗО и этап. «Санаторий» и «беспонтовый козлятник»

Я раньше думал, что «Бутырка» — это тюрьма. Но по сравнению с лагерями в России, с централами в регионах, «Бутырка» — санаторий. В столичных централах больше людей сидит, и сервис там налажен, поэтому положение более-менее нормальное.

После суда — этап до Иркутска. Это такой мрачный постапокалиптичный плацкарт с тремя ярусами, на которых сутки-двое могли ехать по 12 человек, набившись, как селедка. Кипяточек раз в два часа, туалет так же. Мы вылезали по этапу в разных городах. На пересылке я был в Челябинске на СИ-3. Там сидят хорошие люди, уральцы молодцы. Много молодежи сидит, как и в Сибири.

А СИЗО-1 города Иркутска — беспонтовый козлятник. Режимный централ, совершенно не дающий продохнуть людям. Голодовку я ввел, когда они уже совсем… Выкатил заявление на начальника централа, что не буду принимать пищу, пока мне не выдадут мои книги. Их у меня изъяли в тот момент, когда я не находился в хате, забрали из сумки, не оставив квитка. Адвокат, который ко мне приходил каждую неделю, пропал. И никто мне не объяснял, почему я не уезжаю на этап.

Туда приходили эшники, не эшники — не могу сказать, они не представились и корочек не показали. Назовем их «борцами с экстремизмом». Приходили два раза, предлагали на камеру сказать, что я отказался от антифашистской деятельности, анархистской. Хотели, чтобы сказал молодежи, что не нужно участвовать в политическом насилии на улицах, потому что это плохо. Второй раз предлагали не уезжать на лагерь, а остаться на СИ-1, стать баландером. Хотели, чтобы я стал разработчиком. Они почти всем это предлагают, не только мне. И многие соглашаются. Сначала остаются в централе, потом их на лагерь увозят, и там они уходят в массу, которая работает на администрацию. Для меня это значит замараться, уйти в другую массу, не в ту, с которой я привык сидеть. Но не по мне это. Не мое.

Меня там пальцем не тронули на этом СИ-1. С кем я сидел — все порядочные, меня никто не трогал, ни сотрудники, ни зеки. Это им не нужно было в моем случае. А с другими зеками происходили разные вещи, конечно: психологическое давление, физическое. Внутреннее насилие существует. Есть спецназ ГУ ФСИН, например, есть этапы и конвои на этапах, которые устраивают беспредел. Есть и централы, где сидят зеки, которые избивают других зеков по указаниям оперов и администрации. Выбивают из них показания, скручивают, ломают. Все это, конечно, существует.