Ксения Сычева, она не любила Путина

Ногами в живот за Путина.

В ноябре 2016 года 34-летняя Ксения Сычева вышла с плакатом на оппозиционный митинг в центре Воронежа. По дороге домой на нее напали три человека. Они затащили Ксению в темный двор и сильно избили.

Напавшие сказали Ксении, что увидели ее на митинге и последовали за ней, чтобы наказать «госдеповскую б..ть». Вскоре после избиения Ксения с семьей сбежала в США и подала документы на предоставление политического убежища. Она также пытается добиться возбуждения уголовного дела по факту избиения. Вот что рассказала Ксения в интервью с Радио Свобода:

– О каком оппозиционном митинге в Воронеже идет речь? Кто в нем принимает участие?

– Каждый вторник в центре города собираются граждане, которым не нравится несменяемость нынешней власти. Самые разные люди выходят на улицу с плакатами. Члены партий, «Парнаса» или «Солидарности», например. Или беспартийные, как я. Я не поддерживаю какого-либо политика. Немцов мне нравился, но в его партию я не собиралась вступать. Навального я считаю несвободным политиком. Еще в 2004 году мне стало ясно, что ничего хорошего Россию при Путине не ждет. Я давно поняла, что мы идем к Советскому Союзу в худшей форме. СССР хотя бы обеспечивал работой и жильем. Но в публичных протестах я никогда не участвовала. Сначала мама сильно болела, потом ребенок был совсем маленький. Я начала выходить на митинги в сентябре 2016 года.

– Что для вас стало последней каплей?

– Я против Путина уже давно. Но после войны с Украиной и убийства Немцова я поняла, что мальчик заигрался совсем. И решила, что надо публично высказать свое несогласие и попытаться объяснить людям, что Путин ворует и лжет. Я так и написала на плакате, который держала в руках: «Путин – вор, лжец, террорист». Участники митинга уговаривали меня поменять плакат с таким прямолинейным высказыванием на другой. Они говорили, что лучше написать на плакате более обтекаемую фразу. Но я отказалась. Мы стояли с плакатами час, а потом я сложила плакат подмышку и пошла в сторону остановки общественного транспорта, чтобы добраться до дома. Практически сразу я поняла, что за мной идут какие-то парни. Я остановилась у киоска, чтобы купить чай, потому что замерзла и надеялась согреться. Они тоже остановились и стали ждать. Было уже темно, около восьми вечера, народу на улице мало. Тут я совершила ошибку, потому что испугалась и запаниковала. Я пошла по темной улице вместо того, чтобы свернуть на освещенную дорогу. Парни последовали за мной. Они кричали мне что-то вслед, затем догнали.

– Сколько их было и как они выглядели?

– Трое, лет двадцати. Внешность типичная, я бы не узнала при встрече. На них были спортивные штаны, куртки дутые. Все трое выглядели как под копирку. Они догнали меня и начали говорить агрессивно, с «наездом». Сказали, что они мой плакат приметили еще на митинге. Гопники спрашивали: «Что ты имеешь против Путина? Обоснуй свою брехню». Я пыталась объяснить, приводила аргументы. В процессе дискуссии, если это можно так назвать, парни дергали мою куртку, хватали меня за грудки. Застежки разошлись, и они увидели на мне, под курткой, звездно-полосатый шарф. Я его купила в китайском онлайн-магазине ребенку за три копейки. Оказалось, что шарф большого размера, и я его носила под верхней одеждой. При виде шарфика у гопников глаза кровью налились. Они взбесились, перешли на оскорбления. Парни называли меня «б…ю госдеповской». Кричали, что я разожралась на пиндосовских харчах. Они затолкали меня в темный двор. Гопники сказали: «Таких, как ты, мы будем убивать». Они толкали меня, били в живот, я упала на асфальт. Я кричала, но не могла оказать физическое сопротивление. Я лишь прятала лицо, чтобы нос не сломали и глаза не выбили. ​Они продолжали бить уже ногами, потом я потеряла сознание.

– Прохожие пытались прийти вам на помощь?

– В подворотне не было людей. Я кричала, но никто не вышел. В какой-то момент я перестала что-либо понимать. Когда я пришла в себя, гопников уже не было рядом. Я вышла на улицу и села на скамейку. Проходящие мимо люди видели, что сидит испачканная кровью и грязью молодая женщина и плачет. Но никто не остановился. Я немного пришла в себя и вызвала скорую помощь. Ее не пришлось долго ждать. Я рассказала фельдшеру и врачу, что случилось. Они спросили, что за плакат. Я показала. И медицинские работники начали меня ругать, мол, вы, оппозиционеры, больные на всю голову, вы что, хотите возвращения 90-х? Да мы как жить хорошо стали, продуктов много, одежды полно! Врач сказал: «Ты хоть понимаешь, что к тебе приехала единственная детская реанимация в городе?» Затем он приказал мне выйти из машины, потому что он не хочет оказывать помощь тем, кто против Путина. Фельдшер все-таки уговорила его отвезти меня в больницу, потому что вызов уже зафиксирован, а я в плохом состоянии. По дороге она промывала мне мозги. Они увидела, что в мой паспорт вписан ребенок, и стала разговаривать со мной как с дурочкой: «Куда вы лезете, у вас же маленький ребенок. У нас страна такая, мы всегда выживали и сейчас выживем, потому что все свое мнение держим при себе». У меня не было сил с ней спорить, тошнило, болела голова. Когда фельдшер оформляла меня в Воронежской городской клинической больнице скорой медицинской помощи №10, она рассказала о плакате. После этого я просидела в приемном покое четыре часа. Я уверена, что меня специально так долго не принимали, потому что пациентов в это время не было. В конце концов, после моих многочисленных просьб они оказали медицинскую помощь. Врач, которая меня принимала, повторяла, что я чокнутая на всю голову. А санитарка причитала: «Ну больные люди, ну придурки».

– Медицинскую помощь вам в больнице оказали в достаточном объеме?

– Сделали, что могли. Например, УЗИ живота, к которому прикоснуться было невозможно. Еще спросили, хочу ли я заявить в полицию. Я сказала, что да. Утром ко мне приехал полицейский патруль, и меня отвезли в отделение №6 УМВД России по городу Воронежу (Центральный район). Если медицинские работники проявляли ко мне явную агрессию, то полицейские надо мной хихикали, посмеивались.