— Что еще из тенденций последнего времени? Последователей «Хизб ут-Тахрир» (террористическая организация, запрещенная в РФ) бесконечно сажают.

— «Хизб ут-Тахрир» в каком-то смысле вечный. Их запретили 15 лет назад.

— Сейчас из-за Крыма о них много говорят.

— Из-за Крыма привлекается внимание, но сажают-то в основном не там, а в Поволжье. Как сажали, так и сажают, только сроки стали больше.

— Есть ли другие группы и тенденции?

— Совсем нового, к счастью, нет, кроме «многообещающего» дела сайентологов. Если доведут до приговора (а его доведут), то возникнет ситуация, что людей осудят за два преступления. Одно заключается в том, что они взимали деньги за религиозные действия. И действительно, у сайентологов вся иерархия обрядов платная. Можно как угодно это оценивать, но непонятно, в чем здесь преступление. Люди платят деньги во всех религиозных объединениях. Может быть, у сайентологов больше оборот на душу одного прихожанина? Их обвиняют в мошенничестве, в том, что продавали «ненастоящий товар». Странное суждение со стороны светского государства. Как оно отличает, где религиозный «товар» настоящий, а где не очень? Второе обвинение — в том, что они возбуждали ненависть к людям, критически относящимся к сайентологии. На самом деле у них есть этический кодекс, где написано, что делать с теми, кто плохо относится к сайентологии: игнорировать. Даже если бы там было написано, что надо ругаться разными словами, — непонятно опять же, в чем криминал. Кто-то ругает их религию — они ругают в ответ. Это религиозная полемика. Она так везде происходит и абсолютно вежливой быть не может.

— Их могут запретить, как «Свидетелей Иеговы»?

— К такому трудно сразу прийти — нужно набрать криминальный массив. Сразу, с ходу, запрещали только организации, о которых ФСБ представляла справку, что они террористические. Здесь о таком разговор, слава богу, не идет. Будут набирать криминальную фактуру.

— Фильм Пола Томаса Андерсона про Хаббарда запретят?

— Уже запрещено какое-то количество его трудов. Уже какой-то объем набран. Посмотрим. Можно, конечно, сказать, что нечего запрещать, нет единой сайентологической организации в России, но это совершенно не преграда. В исламе есть течение последователей Саида Нурси. Они собираются, читают его книжки, брошюрки, обсуждают. Вполне традиционный турецкий ислам ХХ века, ничего особенного там нет, ничего агрессивного. Тем не менее книжки Нурси запретили, начались дела о последователях, и в результате Верховный суд запретил несуществующую организацию «Нурджулар». На турецком это буквально «нурсисты». Они ее придумали, нет такой организации в России, а нурсисты есть. Соответственно, людей иногда привлекают к ответственности и реально сажают. Они в той же степени безобидны, как и «Свидетели Иеговы».

— Предмет вашей деятельности понятен. Давайте поговорим о том, как вы к ней пришли и каково это — заниматься такими темами в России 2018 года. Давайте, по Фрейду, начнем с детства: в какой школе вы учились?

— В московской школе № 444. Такая средней известности матшкола, не 57-я и не 2-я, просто в нее набирали и по микрорайонам, и по конкурсу.

— Вам запомнился какой-то учитель, повлиявший на ваше мировоззрение?

— Это все-таки советская школа. Там была, скажем, учительница истории, она же парторг, с советскими взглядами. Она убедительно всю советскую ерунду в нас вколачивала. Умение так думать потом пригодилось в студенческие годы — заменяло подготовку к экзамену по научному коммунизму на сто процентов. Ничего не надо учить. Только правильно настроился — и знаешь все ответы.

— Потом вы учились в Университете нефти и газа…

— Он тогда назывался не университетом, а Институтом нефтехимической и газовой промышленности.

— «Керосинка».

— Да. Она самая.

— Ваше мировоззрение после школы поменялось там?

— Понимаете, я ведь 1962 года рождения, вся моя юность — совершенно глухое советское время: поздний Брежнев, Андропов, вот это все. Внешние факторы практически не влияли, и семья у меня весьма далекая от инакомыслия. С детства интересовался тем, что казалось политикой, мог почитать, как в Никарагуа борьба ведется. Мой интерес удовлетворяла газета «Известия». Потом, на переходе из школы в институт, сменился круг общения. Я столкнулся с людьми, кто немножечко шире что-то себе представлял, у кого были более интеллигентные родители. Это побуждало о чем-то задумываться, но достаточно хаотически.

— О чем задумываться?

— Я сейчас, честно говоря, не в состоянии восстановить хитрую траекторию идейных исканий, но она включала концентрацию на еврейской идентичности, на патриотизме российском, потом на русском. Солженицына почитал — сразу вообразил себя православным монархистом. Мне кажется, это для человека естественная ситуация. Читаешь что-то новое, новый источник, — захватывает, сразу хочется поверить. Потом новая книжка — там все вообще по-другому. На пятый или на двадцать пятый раз как-то включается критическое восприятие. Может, к счастью, в отличие от ребят помладше, у кого такие годы пришлись на перестройку, я не мог срочно вступить в монархический кружок или в троцкистский. Все происходило исключительно внутри моей головы и, соответственно, не затвердело.

— Вы с однокурсниками просто что-то обсуждали?

— Я познакомился с людьми, систематически распространявшими политический самиздат. Не художественную литературу, а именно историческую и политическую. Открытое диссидентское сопротивление было фактически разгромлено, соответственно, продолжать — это быстро сесть — и все. И просветительская деятельность считалась такой, конечно, долгоиграющей, но единственной возможностью. Я постепенно втянулся и занимался до тех пор, пока все сохраняло актуальность.

— Как вы сейчас считаете, само по себе распространение информации способно изменить общество?

— Ну, честно говоря, я и тогда не думал, что оно само по себе прямо изменит общество. Исходил из того, что рано или поздно что-то случится с советской властью, не век же она будет тут стоять. И хорошо бы, чтобы к тому моменту люди что-то почитали, например. Я, в общем, мерил по себе.

— Ваши родители не говорили: «Давай ты не будешь этим заниматься, давай ты женишься, работу найдешь нормальную…»?

— Нет, в социальном смысле я же шел вполне обычным путем: учился в институте, пошел работать, женился. Другое дело, что вся возня с самиздатом могла плохо кончиться, но мне повезло.

— Как вы встретили перестройку?

— Весьма подозрительно. Я думал, что все фокусы с гласностью и освобождением диссидентов — ненадолго. Советская власть так просто не развалится. Где-то в 1987 году стал искать группу общественную, к которой казалось правильным примкнуть. И к концу года нашел, она называлась «Гражданское достоинство». Отличалась от других тем, что не была преемником диссидентской среды и не была социалистической. Большая редкость для тех лет. Весной 1989 года возникла самиздатская газета «Панорама». Первоначально группа включала несколько человек, из ныне известных это покойный Володя Прибыловский и Саша Морозов.