«Искать помощи — бессмысленно». Бывший член ОНК рассказала, что происходит в колониях Красноярского края, где отбывают сроки опасные и криминальные кавказцы.
«Кавказ.Реалии» получил ответ из Главного управления ФСИН по Красноярскому краю, который назвал ложью заявления Аслана Черкесова о том, что в тюрьме города Минусинск заключенных пытают, беспричинно сажают в ШИЗО, сводят в камерах осужденных, между которыми есть конфликт, провоцируя их на драки, людей недокармливают, а медпомощь в тюрьме оказывается таким образом, что сама выглядит как пытка: например, если болит зуб, его предлагают лечить без обезболивающих, несмотря на открытые нервы.
Кроме того, Черкесов заявил о конкретном правонарушении со стороны начальника тюрьмы Андрея Лихтина, который, по словам Аслана, утром 6 ноября избил заключенного Эмина Ахметова, и это должно быть зафиксировано камерами, записи с которых хранятся 30 дней, в связи с чем Черкесов просил провести проверку как можно быстрее.
Но нет, ничего такого не было, Черкесов лжет, ответили в красноярском ГУФСИН. Об этом свидетельствуют результаты проверки тюрьмы «сотрудниками ГУФСИН и прокуратуры Красноярского края». Это при том, что в прокуратуру Красноярского края «Кавказ.Реалии» отправлял отдельный запрос. Прокуратура — это надзорный орган, и если кто-то заявляет о нарушениях в учреждениях ФСИН, то совместная с ГУФСИН проверка выглядит странно.
Да и была ли она? Запрос мы отправили в понедельник в обед (по красноярскому времени), ответ пришел в пятницу в обед. Между ними — три полных дня, но Минусинск находится в 430 километрах от Красноярска. Какая оперативность, не правда ли: быстренько скооперироваться с сотрудниками прокуратуры, съездить в Минусинск, провести проверку и вернуться?
Мы пытались уточнить в ГУФСИН, какие именно сотрудники ГУФСИН и прокуратуры проводили проверку и в какие дни, были ли изъяты и отсмотрены записи с видеокамер за 6 ноября, когда, предположительно, произошло избиение Ахметова, но пресс-служба отказалась комментировать: мол, мы вам дали развернутый ответ, все остальные вопросы задавайте в правоохранительные органы.
А из прокуратуры Красноярского края так ничего и не ответили. Видимо, делегировали свои полномочия на ответ тем, кого они, по идее, и должны были проверить. Точно так же не последовало никаких ответов из приемной уполномоченного по правам человека в Красноярском крае и Общественной наблюдательной комиссии Красноярского края, куда мы также написали запросы в прошлый понедельник.
«Здесь все друг друга покрывают», — говорил Черкесов в своем обращении. Он и его близкие не первый год просят Генпрокуратуру и другие федеральные органы отреагировать на беспредел, творящийся в колониях Красноярского края, говорят о круговой поруке в регионе, но их обращения — просто отсылаются обратно в Красноярск. Где организуются «проверки» без проверок — и даются ответы: «Заключенные лгут, нарушений не обнаружено».
«В прошлом году 50 заключенных колонии №31 выступили с обращениями. Каждый из них рассказывал о своих пытках, и там не такие уж хорошие отношения между людьми, чтоб они вот так все сговаривались. Но никаких нарушений найдено не было, ни одного сотрудника даже не уволили, а беспредел продолжился. Теперь вот это — ГУФСИН отвечает за прокуратуру. Знаете, я могла бы еще подумать, что заключенные преувеличивают, если бы не то, что я наблюдаю уже восемь лет — на любые жалобы у них — у абсолютно всех красноярских органов — один ответ: «Нарушений не было». Глядя на это я верю своему брату, что он говорит правду», — заявляет сестра Аслана Черкесова Анна.
В Москве прекрасно знают, что творится в Красноярском крае, что там в колониях убивают людей, уверена Анна Черкесова.
«Если бы они (федеральные органы — прим.ред.) хотели остановить этот беспредел, это бы уже давно было сделано — причем в одну секунду. Но нет, из Москвы дают красноярским тюремщикам зеленый свет», — полагает она.
Отдельно Черкесова прокомментировала ответ ГУФСИН насчет лечения зубов. В ведомстве сообщили, что заключенный Черкесов, мол, сам дважды отказывался от лечения.
«Уже полгода у Аслана сильно болит зуб, он постоянно мучается с ним. Но когда ему предлагали лечение, то говорили, что вкалывать обезболивающее не будут. А у него там нерв открыт! Я расцениваю это — лечение зубов без обезболивания — как еще один вид пыток, а ответ красноярского ГУФСИН — как издевательство, человек не будет просто так отказываться от стоматолога, если у него зуб болит!» — говорит собеседница.
«Всё, о чем говорит Аслан Черкесов, не ново, к сожалению. Аналогичные жалобы члены ОНК — и я, в частности — получали от заключенных и в прошлые года. Многие жалобы, я считаю, находили свое подтверждение — и прямое, и косвенное — в ходе проведения общественного контроля», — сказала «Кавказ.Реалии» член ОНК Красноярского края IV созыва (2015-2018 гг.) Виктория Брестер.
Брестер также подтвердила, что стоматологическая помощь в учреждениях ФСИН — это большая проблема, и не только в Красноярске.
Также заключенные Красноярского края жаловались на плохое питание. «Мясо, говорили, не дают, в супе — одни кости. На отсутствие яиц и овощей мне тоже жаловались — двое освободившихся в конце 2016 и середине 2017 из ИК-27. Почти во всех колониях — жалобы на отсутствие сливочного масла. Сотрудники на это отвечали, что норму масла они кладут в кашу утром. Мы говорили: «Зачем в кашу? Положите на хлеб людям, и они масло будут видеть, и жалоб на его отсутствие не будет». Но нет», — говорит собеседница.
Искать помощи у прокуроров — бессмысленно, считает Брестер: «За три года общественной деятельности в ОНК я разочаровалась в краевой прокуратуре и в красноярской прокуратуре по надзору за соблюдением законов в исправительных учреждениях. Мы отправили много жалоб туда, и 98% из них прокуратура перенаправляла в ГУФСИН. У меня после этого только один вопрос: а зачем она вообще существует?».
«Скорее всего, они, конечно, чем-то отчитываются перед вышестоящей прокуратурой — проверяют количество умывальников, сроки годности зеленки, наличие радио в камерах. Все делается по указанию: дали им сверху задание — «Найти то-то и то-то» — они будут заниматься (исключительно для своих показателей), нет задания — просто так по колонии или тюрьме прогуляются, «без замечаний», — рассказывает она.
ГУФСИН же либо дает «пустые ответы», либо отвечает лишь на часть вопросов и прикрывается приказами под грифом «ДСП» (для служебного пользования).
«Любая проводимая ГУФСИН проверка — фикция, — заявляет Брестер. — Это вообще ненормально, когда ты жалуешься на госорган, а он сам себя проверяет. Это даже не требует особых комментариев. ГУФСИН сам себя по рукам не ударит, а прокуратура мирно спит».
Следственное управление СКР по Красноярскому краю также, по словам общественницы, лишний раз палец о палец не ударит: «Пока не дали команду «фас», видеонаблюдение с избиением не изымут. Постановления об отказе в возбуждении уголовного дела (по факту нарушения закона сотрудниками ФСИН) выносятся на основании слов самих сотрудников!».
«У следователей просто нет желания заниматься преступлениями, которые совершают сотрудники правоохранительных органов. А может быть, есть установка этими делами не заниматься», — уверена Брестер.
Что касается нового состава ОНК (избранного минувшим летом — прим.ред.), то Брестер, опять же, подтвердила слова Черкесова: туда набрали бывших сотрудников правоохранительных органов, в том числе — сотрудников УФСИН.
Судить об их работе сложно, результатов этой работы в открытом доступе нет, продолжает собеседница: «Из публикаций на сайте ОНК и ГУФСИН вижу, что чаще всего по результатам посещения нарушений ими (членами ОНК) не выявлено. Мне странно — раньше нарушения были, а сейчас нет?!».
«Что с этим делать? Убеждена, что для прекращения произвола со стороны сотрудников нужна политическая воля. Не верю, что в Москве не знают о том, что творится в региональных УФСИН. К сожалению, сотрудники ФСИН просто убеждены, что с заключенными нужно действовать только через силу, страх и унижения, свою жестокость они оправдывают борьбой с преступностью, а нарушения прав осужденных считают справедливым возмездием осужденным», — заключила Брестер.
Пока готовилась эта статья, стало известно о еще одном обращении из тюрьмы Минусинска, где заключенный Таймасхан Таймасханов подтверждает слова Черкесова.
