— Показать, что они не могут себя защитить?

— Да. Несмотря на то что они пытают пьяных, обычных людей, алкашей, ведут себя нагло, они не всемогущие, и мы можем им противостоять.

По словам Артема, в этот раз его били уже не обычные сотрудники, а сам начальник уголовного розыска по району и начальник Центра противодействия экстремизму. Суд приговорил националиста к двум с половиной годам тюрьмы.

Глава 3
«Мы перестали доверять друг другу»

Сотрудница еврейского центра «Сова» Мария Мурадова сталкивалась с термином «белая масть» — но не уверена, что «братство» действительно существует: у него нет никакого представительства, члены движения не участвуют в публичных акциях и не вступают в коалиции с правыми политическими организациями. «Судя по их постам, они поддерживают традиционный белый расизм и национал-социализм и в основном занимаются идеологическим просвещением, пропагандой и сбором денег», — говорит Мурадова. По ее словам, несмотря на то, что «белая масть» помогает заключенным, деятельность этих людей все же далека от правозащитной: «Они ведь, например, не обращаются к членам ОНК, не просят их сходить проведать их „комрадов“». Около десятка опрошенных «Медузой» членов ОНК никогда не слышали о «белой масти».

Зато о ней слышал Матвей Цзен — адвокат основателя движения «Реструкт», неонациста Максима Марцинкевича по прозвищу Тесак. По оценке юриста, националисты действительно стремятся стать отдельной тюремной мастью, но для этого им нужно сильно увеличить свое присутствие в колонии. «В России сидят около 570 тысяч человек, — объясняет он. — Чтобы создать новую масть, в нее должны войти хотя бы пять процентов от сидельцев — а это 28 тысяч человек. А сейчас же под критерии „белой масти“ подходят пять тысяч человек максимум». Мешают и структурные причины. «Националистов уже в первую ходку часто приговаривают к длительным срокам заключения, они даже авторитет не успевают заработать, — говорит Цзен. — Получается, что человек родился, вырос, пошел в школу, осознал бедственное положение русского народа, вступил в расовую войну, совершил несколько акций и сел». Куда выше адвокат оценивает перспективы появления «зеленой масти» — неформального объединения заключенных-мусульман.

Впрочем, националистов в последние годы в тюрьмах становится все больше — а на свободе они заявляют о себе все менее громко. «Из-за пристального внимания со стороны правоохранительных органов белые расисты и национал-социалисты перестали ходить на акции — не хотят, чтобы их фото попало в папку к сотруднику Центра „Э“», — объясняет Мурадова, добавляя, что насилие никуда не делось, просто стало менее публичным. О «разгроме» националистического движения на воле говорят и Цзен, и Артем. «Мы объявили войну, но были к ней не готовы, — поясняет участник „белой масти“. — Кого-то закрыли, кого-то начали крепить, кто-то нас сдал — и мы перестали доверять друг другу. Появились другие приоритеты, другие герои».

В последние несколько лет силовые органы стали активно заниматься националистическими организациями — около десятка их политических лидеров (от Дмитрия Демушкина и Николая Бондарика до Александра Белова-Поткина) оказались под следствием или получили тюремные сроки. С 2015 года резко увеличилось количество приговоров не только за конкретные акции, но и за пропаганду экстремизма — а сами националисты, согласно исследованиям центра «Сова», ушли из публичного поля в клубы военной подготовки и другие закрытые организации. Давление на ультраправых глава «Совы» Александр Верховский связывал с конфликтом на Востоке Украины: по мнению эксперта, государство испугалось, что радикалы объединятся с вернувшимися с Украины ополченцами и образуют новую, неподконтрольную ему силу.

Впрочем, украинские события раскололи и самих русских националистов. Например, Артем резко осуждает происходящее в Донбассе и считает местные самопровозглашенные республики «кремлевским проектом». «Почему я должен считать своих братьев-славян врагами? — возмущается он. — Этот „русский мир“ — ненастоящий».

Глава 4
Все нацисты любят животных

Из колонии Артем освободился в 2015 году. Около месяца он прожил в родном городе — и продолжал помогать соратникам уже с воли: например, сделал один удачный «брос» телефона. На второй попытке Артема застукала полиция — а когда он заметил, что за ним и по городу постоянно ездит «машина с сотрудниками», то решил переехать в Москву: там уже несколько лет жила его мама.

В Москве в свободное от работы время Артем общается с соратниками, пытается найти новых (в основном через соцсети), занимается сбором средств для узников, отправляет посылки и бандероли, пишет письма и открытки, помогает семьям тех, кто сейчас находится в заключении. «Иногда мы организовываем „встречу“ охреневшего [кавказца], который нашего соратника на зоне притеснял, мы подходим к нему сразу у выхода из колонии и показываем [свою Россию]», — рассказывает Артем и улыбается.

Впрочем, чаще они все же встречают освободившихся единомышленников: «Оказываем первую помощь, объясняем, как себя сейчас нужно вести, что сейчас уже не то время, когда надо ходить резать [кавказцев] или взрывать власть».

— А какое сейчас время?

— Сейчас нужно стараться свой бизнес делать и брать на работу только своих соратников. И деньги тратить не на себя, а на движение, на помощь узникам. На революцию нужны деньги, на пропаганду нужны деньги, на стикеры и листовки.

Летом 2017 года у выхода из дома Артема скрутили сотрудники казанской ФСБ. По словам мужчины, они решили, что он прячет у себя дома третьего сообщника Романа Халилова и Руслана Архипова — этих «соратников» арестовали незадолго до того; их обвиняют в убийстве студента-африканца.

После того как Халилова и Архипова отправили в СИЗО, Артем и его соратники из «белой масти» узнали, что полицейские якобы намеренно распространяют слухи, будто арестованные националисты — гомосексуалы, чтобы тех «опустили». «Через „белую масть“ мы пытались противостоять этому: подключали знакомых блатных, разных криминальных авторитетов — чтобы вытащить парней, — утверждает Артем. — Казанским эфэсбэшникам это не понравилось, и они пришли ко мне».

Когда на него навалились силовики, Артем попытался «достать нож», но ничего не вышло. «Меня прикладом по голове ударили, я упал, — вспоминает он. — Квартиру всю обыскали, перевернули мне песок для шиншилл».

— Песок для шиншилл?

— Да. Все нацисты любят животных. Посадили в разваливающуюся «Газель», пристегнули наручниками и 15 часов везли на ней до Казани.