Марьяна Торочешникова:
И к этим цифрам нужно относиться с осторожностью. Хотя, насколько я понимаю, исследователи «Совы» пришли к выводу о том, что ультраправые все-таки потеряли и влияние, и авторитет, их практически не видно и не слышно. Что с ними происходит? Ультраправым быть страшно, немодно, или в числе националистов просто нет какой-то харизматичной личности, за которой пошли бы? Тот же Белов-Поткин или Тесак склоняли на свою сторону множество людей, представляя некоторую опасность.

Александр Верховский: Да, есть такие люди, и они сидят. Я не думаю, что дело в личностях как таковых: был бы спрос на лидеров – появились бы и лидеры. А то, что боятся — да, боятся, мы это видим. Любая организация, которая в последние годы начинает как-то разворачиваться, заканчивает тем, что ее лидеры оказываются либо за решеткой, либо в эмиграции, а активисты по мере возможности разбегаются. Поэтому не много желающих ходить на «Русские марши». Я думаю, что те люди, которые все еще собираются и кого-то режут, на марш, скорее всего, не ходят совсем, потому что это уже слишком опасно. Раньше «Русский марш» собирал тысячи, теперь — немногие сотни. Куда делись эти люди? Они сели на диваны и что-то пишут в интернете, ничего не делают — не только потому, что страшно, но и потому, что есть некое ощущение бесперспективности.

Марьяна Торочешникова: Хотя раньше было впечатление, что власти заигрывают с националистами, было много разговоров о сотрудничестве националистических организаций и Кремля.

Александр Верховский: Были какие-то разговоры и какие-то игры, которые администрация вела с националистами. Эти игры исходили из того, что они представляют собой потенциальную угрозу. Вот люди, которые могут собрать на марш сто или триста человек, очевидно не представляют угрозы, и никто не собирается ни во что с ними играть. Почему они раньше представляли угрозу, а теперь не представляют? Потому что раньше было представление (и у них самих — в первую очередь), что население страны не любит мигрантов, и осталось только как-то донести свой месседж до этого большинства, и оно пойдет именно за ними. Это большинство никуда не делось, оно то уменьшается, то увеличивается, но, в принципе, этническая толерантность нашему обществу не чужда. Тем не менее, мы видим, как год за годом опросы показывают миллионы людей, не любящих мигрантов, а на «Русские марши» ходит все меньше и меньше народу. Люди не хотят идти за этими активистами, и активисты, в конце концов, устали, поняв, что ничего не выходит.

Марьяна Торочешникова: А кто тогда эти SERB или Национально-освободительное движение?

Александр Верховский: Они совсем другие.

Марьяна Торочешникова: Но они тоже называют себя националистами. Они представляют какую-то опасность?

Александр Верховский: НОД не называет себя националистами. По сути, это имперское движение, все-таки довольно экзотическая организация. Опасность она представляла несколько лет назад, когда они часто совершали нападения. Сейчас это в основном делает SERB — довольно маленькая группа людей, ядром которой являются эмигрировавшие из Украины «титушки» (люди, которые прибегали там к силовым методам для противодействия Майдану). Что они делают здесь, несомненно, находясь под каким-то контролем сверху? Судя по тому, как у них все гладко проходит…

Марьяна Торочешникова: Да, они устраивают экстремистские выходки, и при этом их никто не привлекает ни к какой ответственности.

Александр Верховский: Ну, бывают случаи, когда люди, видимо, нарушают какие-то предустановленные границы, и тогда случаются неприятности, но не крупные. В принципе, такие люди понимают, чего не надо делать, чтобы полиция имела возможность прикрыть глаза. Собственно говоря, такая методика ограниченного насилия, как я ее называю, была давно освоена и нашими вполне домашними националистами в рамках всевозможных рейдов, и упомянутый Тесак погорел именно на том, что его последователи не могли удержаться в этих границах. Идея была в том, что они будут преследовать педофилов, наркоторговцев и еще кого-то, не будут их резать, убивать, а будут их пинать, унижать и показывать, что они ведут такую моральную борьбу, и тогда их вроде как не за что будет привлекать, они с народом. Но у Тесака такие последователи, что они не могли удержаться в этих рамках, и вот результат: и Тесак сидит, и еще целая группа людей. Нынешние уже практически не применяют даже эти методы. Мы видим, что давно исчезли даже рейды по выявлению нелегальных мигрантов: было такое популярное занятие – ходить по подвалам и искать, где кто живет без регистрации.

Марьяна Торочешникова: Зато такое впечатление, что сейчас они направляют свои основные силы не против этнически неприятных им людей, а против представителей «пятой колонны». Очень часто можно слышать о нападениях националистов, каких-то ультраправых именно на людей, не поддерживающих действующую власть.

Александр Верховский: Националисты разные, они разобщены, и чем слабее движение, тем оно разобщеннее. У них разделение, и некоторые пытаются всячески прильнуть к либеральному крылу оппозиции, стараются даже поменьше говорить на привычные для них темы – о засилье мигрантов или о чем-то в этом роде, всячески выставляют себя именно жертвами режима, и эти фокусы у них даже время от времени получаются. Прокиевские ультраправые больше стараются по понятной причине примыкать к либералам, а продонбасские — больше к коммунистам или похожим на них. А есть еще группы типа SERB, которые не являются частью этого движения, они стоят немножко в стороне, живут своей жизнью, и при этом мы видим, что у всех слабые результаты.

Если выйти за хронологические рамки, которые были в докладе, и посмотреть на последние дни, то самое больше событие – это митинг против отдачи Курил буквально на днях на Суворовской площади. Организаторы говорили одни цифры, «Новая газета» написала – 500 человек. Я там не был, но, рассматривая картинки и хорошо зная эту площадку, думаю, что там было скорее 300 участников. И при этом трудно сказать, сколько из них было националистов. Я думаю, что не сильно больше половины, потому что там был еще «Левый фронт» и нацболы, которые тоже вроде как сами по себе. Мы видим, что даже на санкционированный митинг, на тему, которая должна быть близка сердцу русского националиста, народ все равно особо не собирается.

Марьяна Торочешникова: Эта тенденция будет актуальна и для всего 2019 года, если только не произойдет что-то чрезвычайное?

Александр Верховский: Если ничего чрезвычайного не произойдет, то да. Понятно, что такая вещь, как русский национализм, не может исчезнуть. Просто тот русский национализм, который мы знаем по 2000-м годам, полностью сфокусированный на теме мигрантов, очень расистский, генетически выросший из скинхедского хулиганского движения и так толком и не порвавший эту связь, видимо, совершенно себя исчерпал. И мы видим умирание этого национализма 2000-х. Ну, видимо, народится какой-то новый, просто сейчас этого пока не видно.