Колчака погубили разобщенность армий и размывание «надежного ядра» войск большим числом «примкнувших» и мобилизованных, считает историк Сергей Волков.

Сто лет минуло с весеннего наступления белой армии (или армий) адмирала Колчака. Можно добавить «на Москву», можно и не добавлять, потому что до Москвы колчаковцы далеко не дошли. О трагических событиях, развернувшихся между Уралом и Волгой, с корреспондентом «Росбалта» беседует известный историк, руководитель Биографического института Университета Дмитрия Пожарского Сергей Волков.

— Сергей Владимирович, в нашем кинематограф и в песенной культуре гораздо чаще вспоминается «южный» или «деникинско-врангелевский» фронт Гражданской войны. Там было и куда больше офицеров, было с чем «позаигрывать», как в «Адъютанте его превосходительства», там и кавалерийские лавы, да и попросту было «потеплей и посуше». Адмирал Колчак гораздо чаще вспоминается в связи с его трагическим концом, нежели с кратким «рассветом» его воинства.

Между тем для тех из нас, кто «за белых», может быть, один из самых мучительных вопросов, почему армии Колчака и Деникина не смогли нанести одновременный удар по красному центру с востока и юга?

— Это было невозможно. Белое движение на юге и в Сибири развивалось совершенно отдельно, и вопрос о реальной координации действий стоять не мог. Колчаковское наступление планировалось даже раньше — на январь—февраль. И именно тогда Колчак находился на пике своего могущества, а на юге к началу 1919 года белые находились в довольно тяжелом положении.

До Колчака антибольшевистские силы на востоке являли собой сплошной «винегрет». Эсеровский Комуч (Комитет членов Учредительного собрания) под красным флагом, более правое Сибирское правительство, уральские и оренбургские казаки сами по себе…

У Комуча никаких перспектив на победу не было: крестьян в массе поднять не удалось, а основной силой на фронте были офицеры-добровольцы, которые к Комучу относились так же, как относилась офицерская среда к Временному правительству накануне большевистского переворота. «Эти люди нас 8 месяцев травили, призывая продолжать войну и одновременно, указывая на нас как на контрреволюционеров, — вот что могли сказать офицеры. — А теперь они поджали хвосты, а мы их защищать должны? Да пошли они…».

А Комуч побаивался офицеров как возможных носителей «реакции». В общем, воспроизводилось то же, что творилось с весны по осень 1917 года. Колчак же, проведя мобилизацию, организовывал свою армию на регулярной основе по образцу старой русской армии.

А что в это время происходило на юге? Большая часть Донской области была потеряна, Добровольческая армия вела затяжные бои в Донбассе, в которых таял ее «золотой фонд» — малочисленные полки первых добровольцев: «марковцев», «корниловцев», «дроздовцев»; станции и полустанки по нескольку раз переходили из рук в руки. Деникин только в мае—июне получил возможность потихоньку наступать, когда Колчак уже потерпел поражение.

Связь с Колчака с Деникиным осуществлялась, но большого значения не имела. Деникин признал Колчака в качестве верховного руководителя Белого движения, но никакого стратегического руководства Колчак осуществлять, разумеется, не мог, тем более отдавать ему какие-то оперативные приказы. Все белые фронты Гражданской войны были абсолютно разобщены, и на каждом из них руководители делали то, что могли.

— Откуда и куда шло наступление, и каково было соотношение сил?

— Колчак, силы которого были разделены на три армии: Сибирскую, Западную и Оренбургскую, наступал с Урала: на севере — на Ижевск-Воткинск, в центре — на Уфу, Бугульму и Бугуруслан, и его войска почти вышли к Волге, на юге — на Оренбург. Силы же сторон были невелики, а если сравнивать с фронтами Первой мировой, то и крайне невелики.

Колчаку удалось мобилизовать где-то до полумиллиона человек, но выставить на фронт в это наступление — около 135 тысяч. И надо сказать, что примерно такие же по численности силы встречали его со стороны красных. Но у них было существенно больше артиллерии и пулеметов.

— Кто командовал? Разбирался ли адмирал Колчак в сухопутной войне?

— Нет. Колчак, хотя и прославился во время Мировой войны как талантливый руководитель флота, был фигурой чисто политической, взял на себя крест верховного возглавительства (титул Верховного правителя не им придуман, он предусматривался законодательством Российской Империи на случай временного отсутствия монарха), но в оперативных вопросах борьбы на сухопутном фронте был вынужден целиком полагаться на свое окружение.

Одним из главных отличий Восточного фронта от Южного было то, что у Колчака не было никакого избытка офицеров. Ему неоткуда было взяться на востоке. Через колчаковскую армию за войну прошло около 35-40 тысяч офицеров, но единовременно их никогда не было более 17-19 тысяч, считая и фронт, и многочисленные гарнизоны на огромных сибирских просторах

— И у Колчака, почти как и в Красной Армии, выдвинулись молодые командующие?

— Да. Среди командующих колчаковскими армиями во время этого наступления был только один «царский генерал», получивший генеральские погоны при царе — генерал-лейтенант Михаил Ханжин, командующий Западной армией, наступавшей в центре на Уфу. Выдвинулось много молодых; начальником штаба Колчака стал полковник Дмитрий Лебедев, которого, правда, многие обвиняют в поражении, блестяще выдвинулся подполковник Владимир Каппель. Немало генералов вышли из младших офицеров, как, например, поручик Александр Рычагов, который создал в Красноуфимском уезде партизанский отряд, развернул его в полк, потом в дивизию, и генералом уже погиб в январе 1920 года под Красноярском.

— И даже из чехов — знаменитый Радола Гайда. А чехи принимали участие в колчаковском наступлении?

— Чехи — уже нет. Они ушли с фронта осенью 1918 года. После окончания Первой мировой им там нечего было уже делать, как и всем союзникам. Да и состав чехов сильно сменился. Наиболее боевой и жертвенный элемент был выбит в летних боях, и чешские части были пополнены другими чехами из лагерей военнопленных, которые в свое время, когда в русской армии создавались чехословацкие части, вовсе в них не рвались. Они стали отводиться в тыл охранять железную дорогу, которую они позже использовали в своих целях, сильно навредив эвакуации белых войск при отступлении с осени 1919 года.

А Гайда, изначально капитан Чехословацкого корпуса, за свои успехи — взятие Перми — был поставлен во главе Сибирской армии Колчака, которая наступала на севере. Он был авантюрист, но Пермь-то взял.

Со стороны красных Восточным фронтом командовал бывший полковник Сергей Каменев (не путать с Львом Каменевым). В центре — командующим 5-й армией вскоре стал Михаил Тухачевский, но, пожалуй, главную роль в этих событиях сыграл Михаил Фрунзе во главе своей Южной группы. Личность это интересная, самородок, обладавший большой интуицией, он знал, как со своими войсками обращаться, и из деморализованных, находящихся на грани мятежа частей смог создать сильную боеспособную группировку. Ну, а аналог Колчака сидел в Москве, это Троцкий.