[Насилие для скинхедов] было нормой. Нам рассказывали, что особенным уважением пользовались скины, у которых были в списке убитые или побитые. Часть из этих историй, как мне кажется, фантазии, часть — правда. При этом это была достаточно продвинутая молодежь, которая увлекалась историей, политикой. Это не были группировки, какие были, например, у гопников.
1990-е — это период, когда никому особенно не было дела до молодежи. В этом смысле такие гомосоциальные сообщества, мужские братства, гарантировали, во-первых, разделенность картины мира, а во-вторых, защиту в любой ситуации. В данном случае [скинхедов] тебе дают определенное превосходство, право на власть, на контроль, на наведение порядка. Ты получаешь индульгенцию на то, чтобы решать, кто прав, кто виноват. Это право подкрепляется авторитетом группы.
С чем был связан кризис скинхедского движения и что с ним сейчас
— Впоследствии скинхед-движение начало фрагментироваться на отдельные группы: наци-скины, красные скинхеды, зеленые скинхеды и бонхеды (шта!? 
прим.ПН14). Уже с середины 2000-х говорить о скинхедах было некорректно, потому что как такового движения не существовало — были разные типы скинхед-идентичности. Националистически ориентированные идеи были выражены у них в более мягкой или более жесткой форме. Самая жесткая — у наци-скинхедов, но это была небольшая группа.
Бонхеды — это специфическая трансформация эстетики [скинхедов] с гопнический чертой. Бонхеды восприняли исключительно внешний имидж, а также способность драться, нетерпимость к другой идеологии и ярко выраженные националистические настроения. Главным их противником становятся антифа, которые как раз сформировались как прямой ответ на развитие скинхед-движения. Это была не субкультура, а скорее уличная полугражданская активность, вызванная стремлением бороться с расширением националистического пространства.
Скинхеды ушли, но их идеи перерабатываются и используются в мейнстриме. В частности, националистические настроения [переняли] бонхеды, «Русская пробежка», «Русский марш».
Исследования показывают, что чем младше поколение, тем оно толерантнее. Молодые люди — особенно в Петербурге — воспитываются в ситуации разнообразия повседневности. То, что происходило тогда [в конце 90-х] и что сейчас переживает Европа, — это реакции первого этапа: когда в городе, в твоем окружении вдруг появляется много людей, которых ты не можешь четко определить. Поначалу они всегда вызывают настороженность, тревогу, а иногда и страх. И тут, конечно, помогает ксенофобия.
Но [в Петербурге] жизнь взяла свое. Все классы смешаны, дворы наполнены разными детьми с разными мамами, которые друг с другом общаются. Происходит рутинизация этих практик. [Националистические] настроения существуют, но несмотря на это, постепенно формируются устойчивые модели толерантного поведения.
