Все они выросли в восточногерманском городе Йене, все были подростками в начале девяностых. Подобно другим городам бывшей ГДР, Йена столкнулась примерно с теми же проблемами, что и остальное постсоветское пространство: вспышкой преступности, упадком государственных институтов, безработицей. Все это привело к беспрецедентному по немецким меркам насилию на улицах, застроенных типовыми «панельками». Чуть ли не каждые выходные после концертов неонацистских групп «коктейли Молотова» летели в очередное общежитие для беженцев.

Уве Бернхардт к своим 18 годам пережил домашнее насилие, загадочную смерть брата, замерзшего на пороге собственного дома, самый жесткий интернат для трудных подростков на востоке страны — во времена ГДР детей там в качестве наказания запирали в подвале с ледяной водой. Он угнал десятки автомобилей и несколько раз дрался с полицейскими, не говоря уж о менее тяжких преступлениях.

Уве Мундлос был чуть постарше и вырос в более благополучной семье, его отец был профессором математики. Мундлос казался поумнее обычных парней «с района», но использовал свой интеллект своеобразно — программировал компьютерные игры, в которых надо было под марши Третьего рейха убить как можно больше евреев (впоследствии друзья сделают антисемитскую версию «Монополии» с концентрационными лагерями и будут пытаться продавать игру под названием «Погроми!» в качестве своеобразного «мерча»).

Оказавшись в одной компании с Бернхардтом и Цшепе, Мундлос столкнулся с реальным, а не виртуальным насилием, и не только на улицах. До ухода в подполье всех троих неоднократно задерживали. «Как-то я спросил полицейского из Восточной Германии: почему у вас Бенхардт и Мундлос давали показания, а у западногерманских полицейских — нет? Он отвечал: „Потому что я их избивал. Дверь закрывалась, задержанных пристегивали к батарее — и вперед!“ В западных землях такое невозможно было себе представить», — говорит Дирк Лаабс.

Легкие деньги для неонацистов

В то же время на территорию бывшей ГДР направились опытные неонацисты из западной части страны, а также правые радикалы с боевым опытом, вернувшиеся с войны на Балканах, где они сражались в хорватских отрядах. «Человеческий ресурс» из молодых и злых сторонников казался им неисчерпаемым.

Именно тут десятки заброшенных советских военных баз давали возможность устроить тренировочные лагеря. Именно тут делались хорошие деньги на продаже запрещенной неонацистской музыки (в доинтернетовскую эпоху чрезвычайно доходный бизнес). Именно тут поколение «отцов» и помнящих Гитлера «дедушек» проявляло к ним невиданную толерантность. Одним словом, неонацизм не просто был социально приемлем, он был обыденностью. А вскоре у местных неонацистов появился еще один важный источник дохода, сменивший ушедшую в YouTube правую музыку.

В девяностые на восток ехали не только неонацисты, но и сотрудники спецслужб. Чтобы с нуля организовать работу земельных отделений Ведомства по защите конституции, нужны были кадры. При этом времени на их тщательную проверку не было, и выбор не всегда оказывался удачным.

Вербовка информаторов в праворадикальных организациях давно стала обычной практикой спецслужб, но именно в девяностые в среде немецких неонацистов она была поставлена на поток. Причем отделения Ведомства по защите конституции в каждой из федеральных земель, как правило, действовали автономно, не извещая ни остальные регионы, ни центр о результатах работы.

Среди неонацистов вербовать было значительно проще, чем, например, среди исламистов. Эта объясняется не только вечными денежными проблемами неонацистов и тем, что в этой группе много выходцев из маргинализированных слоев, но и большей толерантностью к «предателям» со стороны самих правых. В большинстве случаев раскрытых агентов даже не избивали — максимум дело заканчивалось скандалом и тем, что Таньев Шульц называет «потерей всех друзей».

«До расследования „Национал-социалистического подполья“ никто и подумать не мог, что государство дает деньги опасным неонацистам, но на деле почти все центральные фигуры вооруженных нацистских группировок были агентами. Рассказывают о встречах лидеров банд, в которых из пяти участников четверо получали деньги от государства», — рассказывает Дирк Лаабс.

Двойной агент

Между тем многие неонацисты пытались навязывать спецслужбам собственную игру, получая деньги за ложную или бесполезную информацию. Олицетворением такой «игры» стал неонацист Тино Брандт из маленького городка Рудольштадт, тоже на востоке Германии. В 1992 году он был среди организаторов многотысячного марша неонацистов в честь пятилетия со дня смерти Рудольфа Гесса. Камеры зафиксировали неонацистов, шествующих по главным улицам города, и стариков, радостно приветствующих их из окон соседних домов.

В возрасте 18 лет Брандт был завербован спецслужбами, выбился в лидеры тюрингской группировки Heimatschutz («Защита родины») и c 1994 по 2001 год получил от государства не менее 200 тысяч марок (около 120 тысяч долларов). Помимо непосредственных выплат, ему оплачивали счета за мобильную связь, расходы на адвокатов (в том числе и для его друзей-неонацистов) и даже предупреждали о полицейских облавах.

Сейчас Брандт отбывает шестилетний срок за совращение малолетних (он признал вину и в том, что продавал секс-услуги подростков). Бывший двойной агент шутит, что собирается подать в суд на спецслужбы за свой лишний вес — на протяжении многих лет агент встречался с ним каждый четверг в ресторанах, где оба наедались до отвала. Но главное — Брандт утверждает, что с ведома спецслужб передавал деньги Бенхардту, Мундлосу и Цшепе после того, как «Национал-социалистическое подполье» в полном составе перешло на нелегальное положение в 1997 году.

Уничтоженный архив

За 14 лет, с 1997 по 2011 год, «Национал-социалистическое подполье» убило девять мигрантов и одного полицейского, организовало два теракта и совершило 15 ограблений банков. В 2011 году Бернхардт и Уве Мундлос покончили с собой, а Беата сдалась полиции.

В своих пропагандистских роликах участники «троицы» не демонстрируют выдающихся интеллектуальных способностей, и вопрос о том, как они смогли скрываться в среде, где каждый второй — агент спецслужб, больше всего будоражит журналистов, исследующих работу Ведомства по защите конституции.

Это кажется настолько невероятным, что некоторые подозревают спецслужбы в том, что они знали о существовании группировки и чуть ли не руководили ей. Подозрения усугубляет то, что высокопоставленный сотрудник ведомства Лотар Линген в ноябре 2011 года, спустя считаные часы после того, как Беата Цшепе сдалась полиции, приказал сотруднице архива уничтожить подборку досье об информаторах спецслужб и операции «Реннштайг» по внедрению агентов в ряды неонацистов Тюрингии.