В рамках исходно толерантного материала всплыли факты, которые при Путине и Кадырове принято массово замалчивать.

Сайпуддин, который хоронит русских стариков: чеченец, не проливший ничьей крови. Житель Грозного ухаживает за заброшенными могилами и опекает одиноких.

Как там Тесак говорил? Буду с удоволствием ухаживать за могилами …. (подставьте любую национальность).

Уже 19 лет житель Грозного Сайпуддин Гучигов восстанавливает христианские, мусульманские, иудейские кладбища в Чечне. И помогает грозненцам, которых война раскидала по всему миру, найти могилы своих близких.

Сайпуддин и его команда из общественной организации «Наш дом — город Грозный» также опекают в Чечне одиноких русских стариков. Нередко хоронят их за свой счет.

О том, как он получил благословение от отца, как помогает восстанавливать родственные и дружеские связи и почему его в шутку называют «мэром виртуального Грозного», Сайпуддин Гучигов рассказал «МК».

— Мои предки из горских чеченцев, всех своих родных мы хороним только в горах, — говорит Сайпуддин. — Когда вернулись из депортации в 1959 году, поселились уже в Грозном, потому что жить тогда в горах нашей семье запретили. В Грозном я и родился. Рос в большой семье, у меня 8 братьев и 2 сестры. Жили мы в основном за счет хозяйства. Отец хотел, чтобы мы крепко стояли на ногах, поэтому настоял, чтобы мы получили рабочие специальности. После 8-го класса я пошел в профтехучилище, освоил профессию слесаря-монтажника нефтяного оборудования. А вскоре отправился в армию. Срочную службу проходил на космодроме «Байконур», а вернулся в 1989-м уже в другую республику.

В стране бушевала перестройка, которая потянула за собой хаос, безработицу, всеобщее обнищание, межнациональные конфликты. В Чечне активизировалось националистическое движение. С пьедестала полетел памятник царскому генералу Алексею Ермолову. А осенью 1991-го к власти пришел бывший генерал советских Военно-воздушных сил Джохар Дудаев.

«Чеченская революция» завершилась провозглашением Чеченской Республики (Нохчи-чо). Страну наводнили боевики. Были захвачены и разграблены военные склады. «Демократические процессы» обернулись разгулом уголовщины, погромами, железнодорожное сообщение было прервано из-за постоянных грабежей…

— Из тюрем выпустили уголовников. Началось преследование русских, которых отождествляли со сталинской властью, — говорит Сайпуддин. — Их грабили, у них отнимали дома и квартиры. Многие просто бесследно пропадали. Мы приходили на помощь своим соседям, как могли их оберегали. Русские были незащищенной стороной. Вскоре ситуация вообще вышла из-под контроля. Оставив все свое имущество, многие русские люди стали покидать республику. Уехало много моих друзей. Все понимали, что эта политика рано или поздно приведет к войне. Так это и случилось.

11 декабря 1994-го началась первая чеченская война. В кровавой мясорубке оказались не только обе стороны конфликта, но и гражданское население. На Грозный и его окрестности обрушились бомбовые и ракетные удары. Из республики потянулись тысячи беженцев. Дороги были блокированы боевиками. Кого-то почти контрабандой вывозили знакомые чеченцы.

— Страшное было время. Жители Грозного от бомбежек прятались в подвалах, пили дождевую воду, которая отдавала гарью, есть было нечего, поэтому ловили и ели голубей. У брата была ферма, как-то федералы целенаправленно расстреляли скотину. А когда мы с соседом, Игорем Мигуновым, начали таскать оттуда мясо, по нам открыли огонь. И я в свои молодые годы попал в ополчение. И вовсе не из-за Дудаева, как многие считают, а потому что видел много несправедливости со стороны федеральных войск по отношению к местному населению.

— У вас ведь русская жена, казачка — Светлана?

— Марьям (Света) жила по соседству. Добиваться ее внимания начал, когда пришел из армии. Мне было 20 лет, мир видел в розовом цвете. Почти год бегал за ней, пока она не согласилась прийти на свидание. Она боялась моей импульсивности. Потом мы познакомились поближе, стали встречаться. В конце концов решили пожениться. Родители с обеих сторон были против этого брака. Нас разлучили, Марьям (Светлану) отправили к родственникам в Крым. Мне начали в Чечне искать невесту. Но я поехал, тайно вывез любимую. Мы стали мужем и женой. Когда началась военная кампания, русские в Чечне стали вне закона, переживая за Марьям, ходил к ней через минные поля, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. За ночь, бывало, преодолевал пешком более 20 километров, днем нельзя было открыто передвигаться.

— Когда для вас закончилась война?

— Да почти сразу. Когда убили моего брата-ополченца Ахида Гучигова, я, желая отомстить, решил устроить засаду. Нарвался на военных, получил несколько ранений, сильнее всего пострадала рука. Раны долго не заживали, я лечился в Ингушетии. Этот братский народ немало помог мне в те дни. И не только мне, Ингушетия стала приютом для многих чеченцев в то время. А когда поправился, больше ни разу не взял в руки оружие. Слава богу, не пролил ничьей крови.

— Вас ведь ваххабиты едва не расстреляли, когда вы встали на защиту семьи русской учительницы?

— Это было в ноябре 2000-го. Хасавюртовские соглашения не принесли мира в Чечню. Экономика оставалась исключительно криминальной, ваххабиты со стычками и стрельбой устанавливали в аулах власть ислама. Процветала работорговля. Однажды бандиты пришли забирать семью русской учительницы Раисы Митрофановны Климовой. До этого они увезли ее зятя и требовали за него выкуп. Потом приехали за остальными. Это происходило на глазах жителей Старопромысловского района Грозного. У меня до сих пор перед глазами стоит дочь учительницы, Ольга Климова, которая держалась за штакетник забора, и ее всю трясло от страха. Я встал рядом. Люди с бородами мне крикнули на чеченском: «Отойди от нее. Мы — шариатская гвардия, мы у себя дома. Будем стрелять». Я говорю: «Это мои соседи. Вы их не заберете». И заслонил Ольгу собой. В то же время местные жители стали по одному, по два человека подходить и вставать рядом с нами. В результате нас собралось человек 150–200. Мы отстояли эту семью. Потом с Русланом Акаевым вывезли Климовых в Ставропольский край и попросили: «Не возвращайтесь», — потому что тем людям, религиозным фанатикам, терять было нечего. Но семья Климовых через полгода, в сентябре 2000-го, вернулась домой. К ним ночью зашли и расстреляли их.

— Однажды мы приехали по приглашению в колледж Нефтекумска, в Ставропольский край, ведущим на мероприятии был парень лет 20. Лицо студента мне показалось очень знакомым. Стал выяснять, кто он? И организатор мне сказала: «Это Женя Базилевский, вы не можете его знать, он — местный». После мероприятия я подошел к парню и поинтересовался: «У вас кто-нибудь жил в Грозном?» Он сказал: «Прадед». Я спрашиваю: «В городке Маяковского?» Он говорит: «Да». Я хорошо знал этого старика, он жил с нами на соседней улице. В годы войны, когда бандиты хотели отобрать у него дом, он в 89 лет прошел на костылях несколько остановок, чтобы попросить у нас помощи. К нам тогда многие обращались, просили защиты от беспредела. Были те, кто, уезжая, оставлял у нас документы на дома и квартиры. Старик Базилевский рассказал, что к нему в дом лезут бандиты. Отец послал меня и младшего брата, тогда оружие у всех было на руках. Мы по очереди ночевали у старика, охраняли его. Потом, когда из рейса вернулся на «КамАЗе» старший брат, отвез его к родственникам в Нефтекумск. И вот спустя 25 лет судьба столкнула меня с его правнуком!

А недавно, по рассказам Сайпуддина, прямо на кладбище кто-то подкинул сначала одного русского старика, а потом и второго.

— Мы предполагаем, что их привезли из Дагестана, где пожилые люди без определенного места жительства работали на кирпичных заводах и фермах, а когда они стали немощными и нетрудоспособными, их просто отвезли куда подальше и оставили на улице.