На допросе у Алмазовой школьник признал вину частично — как и раньше, он не отрицал, что наклеил листовку, но настаивал, что не оправдывает терроризм. «Марат снова объяснил: он решил это сделать, чтобы как-то показать мужественность перед подругой. Следователь Алмазова нам сказала: мотивы нас не интересуют, нас интересует преступление», — вспоминает Владислав Нигматулин.
«У нас есть определенные предположения [о причинах поступка Марата], связанные с подростковым возрастом. В связи с тем, что определенный гормональный фон у подростка, они могут совершать действия, в которых не отдают себе отчет», — добавляет адвокат Динзе.
Через два дня — 13 декабря — Дорогомиловский районный суд Москвы отправил Марата под домашний арест; в ходатайстве следствия необходимость такой меры пресечения обосновывалась стандартно: старшеклассник «может скрыться» и «оказать давление на свидетелей». Суд запретил ему общаться с Алисой и посещать школу, Нигматулин перешел на домашнее обучение. «Следователь [Алмазова] не разрешала даже к врачу поехать. Все наши ходатайства — чтобы он мог в школу ходить, или на консультации, или сдавать экзамены в общем порядке — говорили «нет» и все», — возмущается Владислав. При этом следственных действий с подростком почти не проводилось, подчеркивает его отец.
В апреле силовики неожиданно вызвали на беседу самого Владислава Нигматулина. Встречу назначили в отделе ФСБ по Западному округу Москвы на Осеннем бульваре. По словам отца Марата, его ждали четверо мужчин — один представился начальником окружного отдела, а трое — оперативниками спецслужбы; ни один из них не назвал своего имени. Владислав утверждает: ему предложили повлиять на сына, чтобы тот признался в организации террористического сообщества (часть 1 статьи 205.4 УК) в обмен на условный срок. Нигматулину перспектива условного наказания по столь тяжкой статье показалась неправдоподобной. Понимая сомнения отца, сотрудники ФСБ «сказали, что у них есть свои возможности»; когда Владислав все же отказался от сотрудничества, ему пообещали, что в деле Марата скоро появится еще один эпизод.
Через месяц подростку действительно предъявили еще одно обвинение по части 1 статьи 205.2 УК — на этот раз эксперты ГБУ «Московский исследовательский центр» нашли «оправдание использования насильственных действий в отношении военнослужащих» в тексте с ворот лечебно-диагностического центра Минобороны. Экспертизу проводили по посту с листовкой из группы «Союз Красных Групп и всех, верных СССР!». Листок, прикрепленный к дверям Пенсионного фонда, тоже проверяли, но в этом тексте оправдания терроризма эксперты не нашли.
После этого оперативники ФСБ общались уже напрямую с Маратом; его родные и адвокат настаивают, что они добивались от юноши признания в создании террористического сообщества. В конце августа Марата направили на стационарную судебно-психиатрическую экспертизу в Психиатрическую больницу № 1 имени Алексеева. По словам Владислава Нигматулина и его жены Людмилы Курбановой, на протяжении тех двух недель, что их сын провел в клинике, сотрудники спецслужбы посещали его ежедневно. «Приходили днем, затем — в час, в два ночи, беседовали до пяти утра, курили в палате. Угрожали: ты должен признаться [в создании террористического сообщества] — или останешься навсегда в этой больнице, мы из тебя сделаем овоща. Называли фамилии. «Такого-то знаешь? — Да. — А такую-то? — Да. — Она состоит в твоей организации, дай на нее показания, назови всех боевиков, которые у вас есть”. Он отказывался», — рассказывает Владислав.
По словам отца, в первые дни в стационаре Марата били: чтобы не оставить следов, оперативники клали ему на голову толстую книгу и наносили удары через нее. «Когда после побоев он сказал врачам, что у него болит голова и его тошнит, ему ответили: «Кушать лучше надо, чтобы не болела»», — возмущается Нигматулин-старший.
Владислав и Людмила утверждают, что медики предоставили оперативникам ФСБ неограниченный доступ в палату сына. Впрочем, медперсонал, по словам родителей, тоже оказывал давление на подростка. «[При поступлении в больницу] врач стационара заявила Марату, что знает, что он — террорист, и ему не удастся ее обмануть, и она сделает все , чтобы ему было здесь как можно хуже. Она орала на него», — говорят Владислав и Людмила.
В один из дней, продолжают они, Марата вызвали в кабинет заведующей отделением; кроме нее там сидели двое сотрудников ФСБ. Втроем они стали объяснять юноше, что жаловаться бессмысленно — он не сможет доказать свою правоту. Вечером, разговаривая по телефону с матерью, испуганный подросток попросил ее не предавать происходящее в больнице огласке и «сделать, как они хотят». Беспокоясь за сына, Людмила вызвала в клинику полицию; наряд, говорит она, в больницу не пустили.
Адвокат Динзе называет визиты оперативников в стационар незаконными: «Человек должен оставаться в нормальном расположении психики. Во время экспертизы не должно быть никаких стрессовых факторов».
Защита обжаловала в Дорогомиловском районном суде действия сотрудников ФСБ и персонала психиатрической клиники, а также бездействие следователя Корнейчук, которой не раз говорили о визитах силовиков к Марату. Суд отказался рассматривать жалобу, сочтя, что происходящее в больнице не имеет отношения к уголовному делу, а бейздействие следователя не затрагивает конституционные права обвиняемого. Семья Нигматулиных также написала жалобу на врачей в Минздрав и заявила отвод специалистам, изучавшим состояние Марата.
17 июля его отпустили из стационара домой. Эксперты пришли к выводу, что юноша здоров и не нуждается в лечении. Теперь Марат ходит в университет — из-под домашнего ареста он поступил на философский факультет МГУ; с 11 июля меру пресечения ему изменили на запрет определенных действий.
«Сейчас он говорит: «Я вообще не понимаю, зачем я это делал». Потому что, наверное, он правда не понимал, отсутствовал жизненный опыт. Ну кто эту листовку там увидел? Да никто не увидел. Он ее приклеил на двери управы, вышел охранник и тут же ее сорвал. Реально какого-то публичного оправдания не было. Я понимаю — он бы сделал десять штук, расклеил по району. Но тут — он одну листовку прилепил и пошел себе дальше. Как это можно назвать?» — недоумевает Владислав.
В конце сентября он написал корреспонденту «Медиазоны»: «Сегодня три новости. Марата взяли в сборную МГУ по легкой атлетике; пригласили к участию в двух международных конференциях в Москве и Зальцбурге; сказали что будут оформлять его на обучение за рубежом по обмену».
Если Марату Нигматулину предъявят обвинение в организации террористического сообщества, ему грозит до 10 лет лишения свободы — эта статья предусматривает сроки от 15 до 20 лет, но таково максимальное наказание для несовершеннолетних, установленное УК.
Редактор: Дмитрий Ткачев
МЗ
