Прикладная конфликтология.

…Однажды к нам в камеру завели двух цыган. За давностью лет я уже не помню их имён. Цыгане эти не были знакомы между собой, но по воле судьбы (и оперативников) оба попали именно к нам. Они были смуглыми, но на том их сходство заканчивалось. Первый был маленького роста и худощавый, второй — повыше и широкоплечий. Отличались он не только габаритами, но и и характерами. Худощавый сидел за кражу из сельского дома. Он был тих, спокоен, ни с кем не конфликтовал и когда у нас сгорел телевизор, то развлекал камеру пением цыганских песен. Широкоплечий же, наоборот, был весьма агрессивен. Он до ареста занимался тяжёлой атлетикой, а сидел за грабёж — бил людей на улицах, отбирал кошельки и телефоны. Видя, что в камере отсутствует какая-либо власть, он решил внести свою лепту в это царство хаоса.

Началось всё с Паломника. Он не был глубоко верующим, но до ареста жил в монастыре возле исторического музея в центре Харькова. Как сам он говорил, это было паломничество. Уроженец Донецкой области, он был полной противоположностью стереотипного выходца с Донбасса. Аморфный и слабохарактерный, он мечтал о духовном сане, ведь «попы на мерседесах ездят». Однако этому помешали его друзья — будучи ведомым, он по пьяни вмешался в чужую драку, в которой эти самые друзья забрали у потерпевших телефон.

Завязка их конфликта была настолько пустяковой, что я бы не посчитал её поводом даже для перебранки. Цыган в чём-то обвинил Паломника и тут же сильным ударом разбил ему губу. Потом последовало ещё несколько подобных инцидентов, в которых я увидел своеобразные попытки самоутверждения. Я сторонился камерной жизни, большую часть времени проводя в молчании, за чтением книг. Мне хватало своих проблем и лезть в чужие не было никакого желания.

Однако я просчитался. Проблемы сами пришли за мной. Длинный стол в углу камеры, именуемый «общаком», и лавка возле него, вмещали 4-5 человек. Все места были заняты, заключённые бодро поглощали обед. В это время за нашими спинами раздалось очередное неуместное замечание цыганского атлета. Оно не было адресовано ни к кому конкретному и все промолчали. А он на этот раз выбрал меня. Из-за моей крайней худобы и подчёркнуто культурной манеры общения я, видимо, показался ему идеальной жертвой.

Цыган ударил меня ладонью по затылку и разразился потоком брани, который можно было свести к вопросу «Ты почему не отвечаешь когда с тобой разговаривают?». Подзатыльник не был уж очень сильным. За время милицейского пресса мне доводилось испытать куда более мощные удары. Но в моей истерзанной психике за те первые полгода плена видимо перегорели все предохранители и я ответил тем, чего мой оппонент совершенно не ожидал.

…Очень странно сейчас вспоминать те события, в них я вижу себя как будто бы со стороны. На столе лежала заточка — простая полоска металла с самодельной ручкой из нитки-канатика, заточенная о бетонный угол. Я резко встал, молча взял заточку обратным хватом и нанёс удар сверху вниз. Ему очень повезло, что я после ранения и пыток был слабым и медленным. Он успел отскочить. Самодельное остриё порвало свитер с футболкой и оставило небольшую царапину на груди.

Я посмотрел в его чёрные глаза и шагнул вперёд. Мой оппонент был гораздо сильнее, но его переполнял страх. Я не знаю что он увидел в моих глазах, но он за мгновение перебежал всю камеру, запрыгнул на верхние нары и забился в угол прижавшись спиной к стене. Между нами тут же встали стеной остальные сокамерники и я остановился.

Больше в нашей камере этот цыган никого не бил. Своим поведением он пытался показать, что вышло недоразумение и набивался ко мне в друзья, но я свел к минимуму наше общение и любое взаимодействие. Дней через десять его забрали на другой корпус. Я тоже не задержался в 528. Во время новогоднего шмона 31 декабря мне подкинули два лезвия от бритвы и водворили в карцер. Когда я вернулся, процедуру почти сразу же повторили, но на этот раз без возврата.

11 октября 2019
Артем Дериглазов