Артём Дериглазов

Досудебное следствие по делу об убийстве Шеремета утверждает, что подозреваемый Антоненко «увлёкся националистическими идеями и культивировал величие арийской расы». Совершенно не понятно, как это может послужить мотивом к убийству белорусского журналиста, но подобные ребусы не в новинку для нашего государства. Сразу вспоминаются времена Виктора Януковича, когда противодействие «фашистам», «экстремистам», «террористам» и прочим «-истам» стало новым конъюнктурным вектором в среде правоохранителей. Видимо, это было одной из форм бездумного копирования практик у Российской Федерации, на которую с подобострастием смотрела властная клика того периода.

Девять лет назад, в декабре 2010 года мой отец провёл пресс-конференцию, посвящённую пыткам в милиции. На ней он рассказал как бандиты в погонах буквально похитили его из дома и, даже не дав одеться, отвезли в Дзержинский райотдел, где применили методы допроса «с пристрастием», изощрённости которых, возможно, позавидовали бы и инквизиторы Средневековья.

Вот что он там заявил:

«В течение двух суток меня удерживали в райотделе, где избивали, пытали и оказывали психологическое давление. Находясь в спецприёмнике, мне было отказано в проведении медицинского освидетельствования, я дважды вызывал скорую помощь. Имея явные признаки избиения – ссадины, синяки, кровоподтеки, у меня были переломаны ребра – работники скорой помощи, врачи, находясь под давлением милиции, не решились направить меня на медицинское освидетельствование».

«Когда меня пытали, мне предъявлялись обвинения, несовместимые со здравым смыслом и логикой. Например, «готовил ли я террористический акт на президента дружественной нам страны, северного соседа, когда тот пребывал в Харькове»? Да, я признался. Я сказал: «Я готовил теракт». Потому что применялись те пытки, что были придуманы Иваном Грозным, мне потом объяснили оперативные работники… Все сознаются…»

Это событие было освещено всей региональной прессой. Не стала исключением и Харьковская Правозащитная Группа. Факты, изложенные моим отцом, вызвали бурную реакцию во властных кабинетах. Представители милиции и прокуратуры разродились массой лживых оправданий, пытаясь отвести от себя обвинения в недопустимых методах дознания.

«Дериглазов с отцом забаррикадировались на чердаке и отстреливались из пулемёта» — заявил начальник Харьковского городского управления милиции Александр Баранник. А вот о том, что пытали нас с ведома и одобрения лично министра Могилёва, он стыдливо умолчал.

«Никто их не пытал, все показания давались в присутствии адвоката и прокурора. Это просто разбойники, которые боятся ответственности.» — вещал прокурор Харьковской области Тюрин. Тот факт, что по аргументированным жалобам моего отца категорически не желали открывать уголовные дела, он решил оставить «за кадром». Отказы же обосновывались исключительно тем, что отец якобы желает своей «клеветой» дискредитировать таким образом «доблестных» сотрудников милиции. Мои жалобы и вовсе рассматривал субъект, в отношении которого я просил провести проверку — следователь Антонян, который фальсифицировал моё дело. Круговая порука.

Пресс-конференций по теме пыток планировалось несколько. Вторая должна была быть посвящена мне. И тут «внезапно» все площадки в Харькове отказались от проведения этого мероприятия. Одни отказывались вовсе без объяснения причин, другие испуганно и стыдливо (неофициально) сообщали, что им «не рекомендовали» представители министерства внутренних дел и областной прокуратуры.

Кардинально изменила своё поведение и ХПГ. Отец привлёк данную организацию к делу в надежде, что они действительно стремятся бороться с пытками. На самом деле же взаимодействующий с ними адвокат, Елена Панова, не особо маскируясь, работала на стороне следствия. Она не защищала меня, а лишь убеждала признавать вину во всём, чём только можно. Моим родителям она рассказывала какой замечательный человек следователь Антонян и убеждала их не писать на него жалобы. Ей не было дела до того, что меня последовательно калечат менты. Признание, сдачу на милость палачам, она выдавала за спасение. Во время продления меры пресечения в сентябре 2010 она и вовсе в открытую поддерживала прокурора и просила суд и далее держать меня в тюрьме.

Представители ХПГ сначала предложили отцу помочь с составлением жалобы в Европейский суд и просили принести им все имеющиеся документы по делу. А после того, как он отдал им эти документы, сказали, что жалобу следует отсылать позже. В результате сроки подачи жалобы были пропущены, а переданные им документы исчезли.

Ещё более оригинальной оказалась позиция главы ХПГ Евгения Захарова. Он прямо заявил через своих представителей моему отцу, что я являюсь «фашистом» и потому его не интересует какие нарушения в отношении меня совершаются сотрудниками милиции.

Следователь Нвер Антонян в свою очередь решил, что одного арестованного ему мало, нужна целая группа. Так появились обвинения в ограблении каких-то банков совместно с мифическими «скинхедами из Москвы». Тогда же они придумали и попытку взорвать президентский кортеж во время подписания харьковских соглашений. Под пытками меня заставили подписать признания в убийстве неких незнакомых лиц в разных городах Украины и РФ, а так же в нападениях на инкассаторов в городе Харькове. Однако по неизвестным мне причинам обвинение по этим эпизодам так никогда не было выдвинуто официально. Как я узнал позже из общения с другими заключёнными — это распространённая практика в наших «правоохранительных» органах. Человека бьют, получают признания во всём на свете, а потом из образовавшегося ассортимента выбирают то, что больше нравится.

Как апогей сращивания в единую репрессивную машину могу описать рассмотрение моей кассационной жалобы. Представителей общественности в течении нескольких часов не пускали в здание Верховного суда и заставляли мёрзнуть под дверью в надежде, что все разойдутся. Когда эти надежды не оправдались, клерки стали банально выносить стулья из зала, а потом заявили, что впустить людей не могут — мест нет. Коллегия из трёх судей с участием бывшего правозащитника Бущенко изначально заняла позицию с явным обвинительным уклоном и утвердила преступный приговор, которым я был осуждён к пожизненному лишению свободы.

Возможно, когда-нибудь мы будем жить в стране, где восторжествует справедливость. Имя её не будут марать в грязи те, кто должен ей служить. Пока же мы видим, что государственный аппарат представляет собой систему, основанную на коррупции, свобода людей для них — лишь товар, разменная монета между смежными структурами. Правозащитники вместо своей прямой обязанности — защиты прав людей — «пилят» гранты и сотрудничают с этими бандитами. А судьи, которые выносят приговоры именем Украины, сами давно заслуживают предстать на суд — справедливый, но суровый суд народа.

Артем Дериглазов