Обвинение в прохождении обучения в целях участия в НВФ

Уголовная ответственность за обучение террористической деятельности в том виде, в котором она предусмотрена ст. 205.3 УК РФ, представляется нам недопустимой из-за её неоправданной жёсткости, практической невозможности в подавляющем большинстве случаев установить наличие указанной цели в действиях обвиняемого, а также искусственного выделения обучения как отдельного преступления вместо преследования его как части осуществления соответствующего преступления или приготовления к его совершению. Более того, в результате поспешно принятых изменений УК РФ произошло размытие понятия терроризм, при котором к террористической деятельности, обучение которой карается столь жёстко, относятся действия, ранее не признаваемые террористическими уголовным законодательством Российской Федерации, в т.ч. и участие в незаконном вооружённом формировании.

Очевидно, что участие в любом вооружённом формировании подразумевает прохождение той или иной военной подготовки, в связи с чем возникает парадоксальная ситуация, при которой прохождения обучения в целях участия в НВФ карается жёстче, чем непосредственное участие в нём. В первом случае санкцией являются от 15 до 20 лет колонии строгого режима, тогда как во втором — от 8 до 15 лет колонии строгого режима (до 2016 года санкция ч. 2 ст. 208 УК РФ была от 5 до 10 лет колонии общего режима, а до 2014 — до 6 лет колонии общего режима без нижнего предела). Это является явным нарушением принципа справедливости и соразмерности наказания, закреплённого ст. 6 УК РФ.

Наконец, мы не согласны с тем, что следствие охарактеризовало «Украинскую добровольческую армию» в качестве НВФ, что исключает цель обучения, необходимую для квалификации действий обвиняемого по этой статье.

Участие в НВФ

Обвинение по ч. 2 ст. 208 УК РФ, с нашей точки зрения, является единственным «экстремистским» обвинением, которое в принципе может быть вменено Домнину. Тем не менее, однако, мы считаем, что и в этом случае можно говорить о необоснованности и незаконности уголовного преследования по ряду причин.

Во-первых, даже по версии следствия, Домнин добровольно прекратил участие в УДА, после чего сдал оружие и предпринял попытку выезда в США. Аргументы следствия, согласно которым добровольное прекращение участия в вооружённом формировании не является таковым, потому что он не уведомил об этом российские власти, с нашей точки зрения, противоречат букве и духу закона, а именно примечания к ст. 208 УК РФ, согласно которому «лицо, впервые совершившее преступление, предусмотренное настоящей статьей, добровольно прекратившее участие в незаконном вооруженном формировании и сдавшее оружие, освобождается от уголовной ответственности, если в его действиях не содержится иного состава преступления», без указания иных условий отказа от дальнейшего участия.

При этом есть все основания говорить о крайне низкой общественной опасности действий Домнина, поскольку даже по версии следствия обвиняемый находился в рядах УДА непродолжительное время, не принимая участия не то что в военных преступлениях, но даже и в принципе в военных действиях.

Тем более, невозможно увидеть какую-то общественную опасность в действиях Домнина, исходя из версии самого обвиняемого, согласно которой, основной целью его действий, был сбор документов для составления правдоподобного «кейса» (копии собранных Домниным в Украине документов есть в материалах дела), который он мог бы предъявить сотрудникам американской миграционной службы с целью получения политического убежища, что и было им реализовано впоследствии. Домнин не представлял опасности в случае возвращения в Россию, не планировал организовывать теракты или участвовать в иной незаконной деятельности, что обесценивает аргументы спецслужб, обычно используемые ими при описание ситуации с вернувшимися из Сирии и Ирака бывшими участниками запрещённого в России ИГИЛ или иных джихадистских групп.

Во-вторых, самое главное, мы считаем трактовку следствия ФСБ, признавшего УДА «вооружённым формирование, не предусмотренным законодательством государства», надуманной и тенденциозной. Мы понимаем, что объявление УДА НВФ необходимо следствию для формальной квалификации действий Домнина по ч. 2 ст. 208 УК РФ, но не можем, тем не менее, не отметить нелепость ситуации, при которой ФСБ определяет, какие из прокиевских вооружённых групп, участвующих в конфликте на Донбассе, являются законными, а какие — незаконными. Учитывая, что украинское государство де-факто (а в ряде случаев и де-юре) признавало подобные группы в качестве части своих силовых структур, с нашей точки зрения можно говорить, что к ним относится действие ст. 1 Конвенции о законах и обычаях сухопутной войны от 18 октября 1907 года, согласно которой «ополчение или добровольческие отряды в тех странах, где они составляют армию или входят в ее состав, понимаются под наименованием армии».

Так, украинский правозащитник Вячеслав Лихачёв, сообщил ПЦ «Мемориал», что хотя «технически, частью вооруженных сил на 2017 г. УДА не были», насколько известно, бойцы УДА, получали статус участников боевых действий и государственные награды. «Они, конечно, не были самостоятельной самоуправляемой независимой вооруженной группой. УДА находилась под командованием штаба АТО/ООС, получала от армии оружие и боеприпасы, выполняла поставленные боевые задачи совместно с подразделениями ВСУ. Под Марьинкой УДА стояла, разумеется, согласовано с руководством ВСУ». В 2019-м году была принята поправкак закону Украины «О предоставлении статуса и социальных гарантий участникам антитеррористической операции», в которой специально оговаривается присвоение статуса лицам, которые в составе добровольческих формирований принимали участие в боевых действиях «во взаимодействии с Вооруженными силами Украины, национальной гвардией и иными созданными в соответствии с законодательством военными формированиями и правоохранительными органами». По словам эксперта, , к 2017 г. даже добровольцам, не входившим в состав «официальных» вооруженных формирований, выдача оружия, боеприпасов, командировки в зону боевых действий выписывались не только реальными командирами неформальных подразделений, но и в штабе АТО».

Мы также считаем, что нет оснований считать, что цели УДА (по крайней мере, те, к реализации которых мог бы иметь отношение Домнин, находясь в Марьинке и не участвуя в военных действиях), направлены против интересов Российской Федерации и представляли какую-либо угрозу национальной безопасности.

Применительно к принятым Правозащитного центра «Мемориал» критериям, обстоятельства преследования позволяют полагать, что лишение свободы было применено с целью упрочения либо удержания власти субъектами властных полномочий в нарушение права на справедливое судебное разбирательство, иных прав и свобод, гарантированных Международным пактом о гражданских и политических правах или Европейской Конвенцией о защите прав человека и основных свобод при отсутствии состава преступления.

ПЦ «Мемориал» считает необходимым прекращения преследования Владимира Домнина по ст. 205.3, ч. 2 ст. 208 и ч. 2 ст. 282.2 УК РФ при объективном рассмотрении обвинения в хранении оружия. Мы выступаем за объективное расследование сообщений о применении к нему насилия во время задержания и о нарушении его прав в местах лишения свободы, о которых он заявлял членам ОНК.