«Как мне сказали, нас СОБР у [здания] ФСБ уже ждал — возможно, из-за этого и не задержали у памятника. Должны были, потому что [внедренный] мент участвовал [в попытке повредить памятник чешским легионерам]», — рассказывает юноша.

Согласно материалам дела, Толстый обратился в ФСБ только после акции: тайно записывал встречи и вообще действовал под контролем оперативников.

Повод для следующей акции появился меньше, чем через три недели: в Челябинске полицейского арестовали за то, что он избил и изнасиловал дубинкой задержанного. Идею Артем Голубев тоже приписывает себе: сфотографироваться на фоне прокуратуры Ленинского района с баннером «Вместо русских на дубинки мы посадим мусоров #RLM» и бросить на землю у здания два коктейля Молотова.

Артем утверждает, что об акции он предупредил одного из членов исполнительного комитета «Другой России», тот наказал: «Если что, мы вам поможем, но вы — не мы». В обвинительном заключении, впрочем, говорится, что бутылки с зажигательной смесью планировалось бросать не рядом, а непосредственно в здание прокуратуры.

«Прокуратура — потому что мера пресечения и дисциплинарные взыскания, в любом случае — потому что прокуратура. Первоначально было желание на отдел полиции идти, но этот совсем ****** [идиотизм] был бы, еще б колени прострелили. Все равно здание не должно было пострадать, — реконструирует Голубев задумку акции. — Она была вне левого дискурса».

Спустя несколько встреч с непременным употреблением алкоголя, в ночь на 8 июня, подготовившись на съемной квартире, они отправились к зданию почти таким же составом, как и к памятнику легионерам. Не пошел только Петряков — со слов друзей, сказался заболевшим.

Товарищи сделали фото с растяжкой и только достали бутылки с зажигательной смесью, как вдруг раздались выстрелы и крики «Полиция!» — их повалили на землю. Они вспоминают фразу «Ну что, мои маленькие любители экстремизма» и слово «гауляйтер» по отношению к Голубеву, теперь — единственному за долгие годы задокументированному лидеру ячейки давно запрещенной НБП, продержавшемуся на своем посту чуть больше двух месяцев.

Из-за акции с памятником МВД возбудило уголовное дело о вандализме. «Участие оперативника в акции — это неприемлемо, это все-таки уголовное преступление. Насколько я знаю, они не должны участвовать в уголовных преступлениях. Из показаний следует, что оперативник знал, что будут наноситься удары кувалдой по памятнику. На мой взгляд, вторая часть оперативного эксперимента с прокуратурой — это специально спровоцированная штука, юридически просто ****** [капец]» — недоумевает Ольга Шалина, бывшая глава московского отделения «Другой России» и член исполнительного комитета этой уже самораспустившейся партии.

Свастика до кучи

Вопрос о политической принадлежности задержанных встал сразу после их встречи с силовиками.

«Нас посадили: вы — НБП? Нет, мы — «Другая Россия». В смысле «Другая Россия»? Вы — НБП!» — вспоминает Голубев один из первых, неформальных разговоров с сотрудниками ФСБ.

При задержании у них изъяли повязки с серпом и молотом, вписанными в белый круг на красном фоне — символикой запрещенной Национал-большевистской партии. Артем объясняет: во-первых, сочувствующая нацболам школьница не смогла изготовить повязки с символикой «Другой России» — «лимонкой», и поэтому было решено использовать более простую в изображении символику. Во-вторых, молодые челябинцы не хотели подставлять легально действующую организацию: «все-таки коктейли Молотова и прокуратура». Вдобавок при обыске нашлась повязка со свастикой — ее происхождение Голубев объясняет фразой «просто сделали до кучи».

Почти сразу друзья поняли, что Баклажан и Толстый были связаны с силовиками. Сейчас они говорят, что можно было догадаться и раньше: они на несколько лет старше, плюс «желание дистанцироваться от того, чтобы грудью на пулемет лечь, и у ментов лица специфические». Вспомнилось, что Баклажан должен был разведать обстановку у здания прокуратуры: нацболам он сказал, что там нет камер, хотя они были.

«Прикинь, под твоим командованием старперы — это ж как ты окрыляешься? Ты говоришь старперу — иди мне то-то сделай, проведай путь, и старпер такой: ну хорошо», — откровенничает Крышка.

В первые дни Голубев и Крышка дали признательные показания и заключили досудебные соглашения о сотрудничестве со следствием. Артем вспоминает, что ему показали папки томов уголовного дела и он решил, что у силовиков уже достаточно доказательств. Его обвинили в создании ячейки НБП и вовлечении в ее деятельность других людей, Крышку и Просвирнина — в участии.

«Эфэсбэшниками подразумевалось, что НБП и «Другая Россия» — это одна организация. Я говорил, я член другого НБП, которое сам создал. Там все очень…» — говорит Голубев и делает рукой изгиб, символизирующий нелепость конструкции.

Через два дня «Другая Россия» объявила, что троих подростков арестовали за продолжение деятельности запрещенной организации, и выразила опасение, что на них могут надавить ради нужных показаний. Активисты провели пикеты в поддержку арестованных челябинцев.

Голубев уверяет: он считал, что его признания отведет угрозу от «Другой России» и всячески настаивал, что никак не координировался с членами организации: идея назваться членами НБП была и его, и сотрудников ФСБ. Юноша, по его словам, настаивал, что никак не координировался с «Другой Россией», силовики были не особенно против.

«»Другая Россия» [в моих показаниях] фигурирует как сторонняя организация. [Силовики] читали телегу, у нас с мсье кое-кем из исполкома «Другой России» была переписка, в ходе которой он кое-что узнал. Они это тоже знали, говорят: «Давай показания, что он знал». Нет. «Давай показания, что ты координировался с Шалиной». Нет», — пересказывает Голубев свои разговоры с силовиками.

Шалина думает, что это была уловка оперативников: Голубев решил не сдавать знакомых из Москвы и назвался организатором ячейки НБП, а силовикам только это и было нужно. «Ты же можешь сознаться, что завандалил памятник, но не продолжал деятельность экстремистской организации, это было баловство», — рассуждает она.

В обвинительном заключении — документе, содержащем пересказ доказательств по уголовному делу — утверждается, что Артем говорил следователю прямо противоположное: «Голубев показал, что является «нацболом», то есть сторонником незарегистрированной политической партии «Другая Россия», другое название — НБП».

Со слов Артема, он таких показаний не давал и при ознакомлении с делом ничего подобного не видел, эта фраза появилась только в обвинительном заключении. Получить сами протоколы допросов, уверяет Голубев, у него пока не получается: он подавал заявление в суд, ему пообещали перезвонить и не перезванивают. «Судья сиськи мнет», — сетует он.