Бывший член «Правого сектора» (запрещен в России) Игорь Пирожок, известный как командир отряда националистов «Хорти» («Борзые»), получил в России четыре года колонии за экстремизм. Долгие годы он помогал националистическим группам, занимавшимся разведывательно-диверсионной деятельностью в Донбассе и на территории России. Зимой 2018 года он перебрался в Россию и занялся вербовкой сторонников. В эксклюзивном интервью «Ленте.ру» Пирожок рассказал, как в 2014 году на Украине создавались отряды самообороны, как «Правый сектор» сотрудничал с властью и какую роль играли радикалы в переделе собственности после Евромайдана.

«Лента.ру»: В 2014 году вы были одним из руководителей самообороны Бердичева. От кого вы оборонялись?

Пирожок: Когда на Майдане стала накаляться ситуация, я пояснял всем, кого знал, а в Бердичеве и Житомирской области я знал многих, что президента Украины Виктора Януковича сбросят, начнется схватка с Россией, и тогда всякого рода радикалы распустят руки.

Объяснять местным последствия было не надо. Бердичев — город четырех культур: польской, русской, украинской и еврейской. Мы видели, что творилось. Регулярно происходили налеты на небольшие города — молодые люди на автобусах заезжали и громили все, грабили магазины. Майдановцы, антимайдановцы — неважно, кто оплатил их услуги. Когда такая банда помогает устроить рейдерский захват и лишает вас места работы, ее политические пристрастия второстепенны.

Каждый взял понятное ему направление. Про мою историю с организацией «Легион «Вервольф»» (созданная в 1990-х в России неонацистская организация — прим. «Ленты.ру») знали, поэтому было решено, что я беру под себя всех наших правых. Я и взял. Но я не был их лидером, скорее политическим советником.

Местные правые были не против того, что к ним вроде как прислали чужого?

Я смог собрать всех ребят и лидеров, мы обсудили ситуацию. Все поняли меня правильно. Да и грело то, что в это время на Майдане правый фланг был самым сильным.

Что собой представляла самооборона Бердичева?

Мы перекрыли все въезды и выезды, поставили свои блокпосты. В Бердичев ведет четыре дороги, на каждой были свои люди с рациями, смотрели, следили и докладывали обстановку. Были единомышленники и в Житомире, с соседями тоже держали связь. В случае проблем в нужные места выезжало подкрепление.

В Бердичев не пускали никакую чужую власть — ни киевскую, ни новую, никаких их сторонников. Порядок в городе мы сохранили

Дежурили охотники, у кого было свое оружие, спортсмены, разный люд. И обязательно одна машина милиции, но только строго из местных. Руководитель районной милиции поступил мудро: он изъял все оружие у своих бойцов и запер его в арсенале, чтобы не ушло куда ни попадя. Настроение было у всех разное. Много было горячих голов с обеих сторон.

Какой момент в самообороне Бердичева вы считаете наиболее сложным?

В марте 2014 года пошел слух, что в город едут антимайдановцы, потом — что майдановцы. Звонили из Житомира, рассказали, что на трех автобусах, вроде «титушки» (обобщенное название народных дружинников, активистов, боевиков, выступавших на стороне властей во время событий Евромайдана — прим. «Ленты.ру»). Разведка донесла, что у них есть списки магазинов и предпринимателей, у кого есть чем поживиться. Хотели грабеж устроить.

Мы укрепили баррикады и тех на автобусах притормозили. Там уже и вся оборона города подошла — предприниматели наши, охотники с оружием, машина полиции подъехала. Случилась заварушка. Мы применили физическую силу, для острастки пришлось открыть огонь — постреляли в воздух.

Горячих голов было много, за ножи и биты взяться — дело недолгое, но крови не допустили. Победа была за нами. Парни обратно уехали в тесноте на двух автобусах. Третий остался в подарок жителям Бердичева

Как в то время складывались отношения с силовиками?

С милицией мы только с местной вели дела, чужакам проезда не давали. Сотрудники Службы безопасности Украины (СБУ) до определенного времени все попрятались.

Какую позицию занимал криминалитет в той ситуации?

С ним проблем не было. Они в то время тоже самооборону поддерживали. Им был нужен порядок, чтоб все оставалось как прежде. Хаос никому, кроме политиков, не нужен был.

Как в 2014-м относились вы и ваши товарищи по самообороне к событиям в Крыму и в Донбассе?

События в Крыму в то время интересовали нас меньше всего. Вы поймите, у нас же специфический регион. Тут исторически так сложилось, что вся интеллигенция говорит на русском и польском, а остальные — на украинском.

Как вы отнеслись к трагедии, случившейся в Доме профсоюзов в Одессе?

Конечно, резко негативно! Я об этом публично высказывался в интернете, мои мысли по этому поводу можно найти и сегодня. Я резко осудил одесские события.

Вы и ваши сподвижники по отряду «Хорти» разделяли взгляды «Правого сектора»?

Мы организовались в Бердичеве сами. Никто не приезжал и не предлагал нам некую единую программу «Правого сектора». «Хорти» следовала лозунгу «Єдина країна, единая страна!». Он отвечал принципам двуязычного народа, поэтому я его поддерживал.

Одно из первых дел, которое сделали наши парни, — восстановили и отреставрировали все памятники советским воинам в районе. Мы были против идеологического противостояния

«Хорти» собрались из болельщиков «Спартака». Не знаю, почему они так звались, фанатам нравилось. Потом уже к названию добавили «Правый сектор».

Вы подчинялись штабу Яроша?

В Киеве один «Правый сектор», на остальной территории Украины — другой. Откуда изначально взялось название «Правый сектор»? Они занимали правый сектор на Майдане, не более. А потом туда пришли представители ультрас киевского «Динамо», которые тоже находятся на правом секторе стадиона.

Привычный россиянам «Правый сектор» был создан Службой безопасности Украины. Он до сих пор продолжает работать на спецслужбы против министра внутренних дел Украины Арсена Авакова

Дмитрий Ярош — это же кум Александра Наливайченко, бывшего главы СБУ при президенте Викторе Ющенко, крестный отец его детей. Наливайченко создал организацию «Тризуб» и создал Яроша. Это маленькая маргинальная организация с хорошей крышей и эксклюзивной информацией.

Если они такие маргиналы, почему же все остальные организации «Правого сектора» размахивали свастиками и использовали русофобские лозунги?

Лозунги зависят от того, какой товар востребован на рынке и подо что выделяются деньги. Русофобия оказалась в цене, поэтому ее и стали развивать

Вспомните Андрея Билецкого, лидера батальона «Азов». Посмотрите, что он говорил до Евромайдана. Единый славянский союз. Русские, белорусы и украинцы — мы славяне. Это был чистейшей воды славянофил по пропагандируемым взглядам. Как стали платить за русофобию — сразу убрали из списка русских и немного изменили риторику.