«Перконкрустс» – латышская националистическая организация, активно действовавшая в 1930-е годы в независимой Латвии. Откуда она берет свои истоки и чем отличилась во время немецкой оккупации?

Латвийских штурмбаннфюрера Вилиса Хайзнерса и зондерфюрера Густава Целминьша, как многих послевоенных эмигрантов в государственных медиахолдингах Америки и Британии, сближает не только горечь поражения и работа в крупных западных издательствах. Гораздо значимее общность их корней в довоенной истории Латвийской Республики, в которой национализм стал официальной государственной идеологией.

Начальник штаба Рижской полиции порядка в рейхскомиссариате Остланд, штурмбаннфюрер СС и кабинетный организатор Холокоста Вилис Хайзнерс после Второй мировой войны работал журналистом на радиостанциях «Радио Свобода/Свободная Европа», освещая тему нарушений прав человека в СССР.

Один из идеологов ультраправого поворота Латвии Густав Адольф Целминьш перед войной окончил Кенигсбергскую спецшколу военной разведки и контрразведки, после чего и прибыл в Латвию в звании зондерфюрера – специалиста по пропаганде. После поражения Третьего рейха в эмиграции в США Целминьш всплыл в должности директора программы иностранных языков ВВС США. Подобные карьеры – не редкость для массовой волны латвийской эмиграции после 1945 года, о чем недавно cообщал российский историк, директор фонда «Историческая память» Александр Дюков.

Как загорелась свастика

Рижский историк, профессор Латвийского университета Айварс Странга в статье «Расистский антисемитизм в Латвии» пишет:

«Перконкрустс» и другие определяют исходным моментом развития национализма в первой республике катастрофический результат на выборах в Сейм четвертого созыва осенью 1931 года для Национального объединения коммерсанта и германофила Арведа Берга: в третьем Сейме у него было восемь мест, и это была третья по величине политическая сила в парламенте; в парламенте нового созыва у националистов не было ни одного места. А латвийские коммунисты, «по-любительски переодетые во фракцию рабочих и крестьян», получили семь депутатских мест. Это стало наказанием Бергу, который сам способствовал проникновению коммунистов в Сейм с целью подорвать влияние социал-демократов, но побежденным оказался сам блок бергистов».

«Антисемитизм здесь появился после того, как Берг потерял пост министра внутренних дел в июне 1921 года; как министр он был известен, даже окружен слухами – они будут ходить очень долго – как довольно благожелательный к впуску в Латвию евреев из России, Польши и Литвы; у многих были обоснованные подозрения, что это делалось не бесплатно», – пишет Странга, указывая, что в 1931 году национализм, не связанный с германофобией и антисемитизмом, перестал быть востребованным среди латвийского электората.

Газета Aizkulises («За кулисами») писала на этот счет следующее: «Арвед, понятно, горячий националист, но он еще больше «джентльмен» и европеец. Он не может выступать там, где говорят, что во благо Латвии необходимо бить жидов…».

«Закат бергистов открыл дорогу грубому, расистскому, агрессивному и популистскому антисемитизму. Сначала в 1931 году появился ежемесячный журнал Tautas Vairogs («Щит народа»), который в последующие четыре года истерично пропагандировал взгляды о губительном влиянии евреев на «латышскую кровь», – указывает Странга.

5 ноября 1931 года в помещении руководимого Бергом бюро Национального объединения в Риге состоялась первая конференции новой национальной организации «Угунскрустс» (Ugunskrusts – с латыш. «Огненный крест»; позднее «Перконкрустс». Perkonkrusts – с латыш. «Громовой крест»).

Вел заседание председатель академической секции объединения и бывший активист Латышского национального клуба Густав Целминьш, призвавший учиться на «ошибках Берга», связанного сделками с еврейской и немецкой буржуазией. Самому Целминьшу было немногим более 30 лет, уже почти «старик» в кругу молодых шовинистов, констатирует Странга.

Замысел перконкрустовцев состоял в создании нового энергичного массового объединения и вовлечении городских и даже сельских «низших слоев», а также рабочих и безработных, на чем настаивали Янис Штельмахерс и Адольф Шилде. В Латышском крестьянском союзе преобладали представления о необходимости подчинить нелатышскую и слишком левую Ригу, ввести «верховенство» крестьян, бороться с «дармоедством» горожан посредством «дисциплинарных трудовых лагерей». Все это было широко распространено еще до авторитарного переворота в Латвии в 1934 году. В 1932 году по решению суда «Огненный крест» был запрещен, но организация националистов сделала ребрендинг и продолжила деятельность под маркой «Громовой крест».

«Поднимем штыки и уничтожим их!»

Историк Странга перечисляет заявления националистов. Например:

«Мы знаем, что перед нашими глазами в неприглядных судорогах агонии дергается строй политических партий, в угаре жидовского купи-продай звенят Иудины сребреники».

Лозунгами объединения были: «Учения чужеземных мудрецов о братстве народов, равенстве между конфессиями и расами для нас не важны». «На нашей земле день ото дня все тверже закрепляются современные потомки выродков из Малой Азии. Поднимем штыки и уничтожим их!». По интенсивности антисемитизма такие лозунги не отставали от нацистских в Германии.

Более двух лет, до государственного переворота 15 мая 1934 года, такие идеи, как констатирует историк Странга, активно распространяло академическое издание Латвийского университета Universitas («Совокупность»). Шовинизм в Латвии в годы кризиса 1930-х действительно возрос и даже подчинил себе людей высокой культуры, таких как поэт Атис Кениньш и писатель Карлис Скалбе.

Но в прямой антисемитской истерии «Перконкрустс» достиг патологического уровня. Было заявлено: «Самые способные представители народа выдвигаются в верха, как Муссолини и Гитлер, и создают новую аристократию, когда на старую, отравленную ложными идеями и попавшую в услужение к жидам, больше нельзя полагаться».

В 1932 году правые призвали бойкотировать принадлежащие евреям рестораны «Альгамбра» и «Лидо» в Риге, в латгальском городе Дагде планировалось открыть магазин «латышских товаров для латышей», потому что все лавки в Дагде принадлежали местным евреям.

Нужно отметить, что сегодняшний латышский национализм – явление политически контролируемое и управляемое по принципиальным вопросам на разных уровнях. Это плюшевый, ванильный национализм, считающийся с европейской коллективной идентичностью и ключевыми западными ценностями XXI века, как расовая и гендерная толерантность.

При «Перконкрусте» таких границ практически не было. Молодые граждане Первой республики, например, перконкрустовцы Целминьш и Шилде, не воевали на Первой мировой войне и фронтах Гражданской войны, как стрелковые латвийские батальоны и их отцы. Это был кабинетный популизм, где национал-патриоты называли эталонами развития латвийского государства фашистские и нацистские диктатуры Бенито Муссолини и Адольфа Гитлера.

Экономика Латвии начала 1930-х была слабой, показывая лишь отдельные признаки индустриализации, сельское доминировало над урбанизацией, а бедность заставляла искать виновных среди других: сначала «жидо-большевиков», позже мишенями стали латвийские немцы, практически лишившиеся имущества и по сути депортированные в Германию.

Госпереворот 15 мая 1934 года – антиконституционный захват власти в Латвии премьер-министром Карлисом Улманисом – стал возможен, в частности, благодаря перконкрустовцам. Идеи «Латвия для латышей!» он логично развил в собственную диктатуру. Улманис остановил действие конституции реcпублики и распустил Сейм.

Общество, включая ультраправых, как и коммунистов, не выступило с протестами. Было арестовано около двух тысяч человек, включая большинство лидеров социал-демократической партии, членов коммунистической партии, а также около 12-и перконкрустовцев, в которых диктатор видел политических конкурентов. К моменту переворота Улманиса в рядах «Перконкруста» было до пяти тысяч человек. Большинство из них были представителями укрепляющейся латышской интеллигенции и студенческих корпораций «Леттония», «Селония», «Талавия» и других.