Тем не менее, несмотря на исключительно декларативный характер предпринятых Кремлем шагов, сам факт их был важен для легитимации «русского вопроса». Впервые высшая власть публично признала, что в государственной защите нуждаются не меньшинства, а основной этнический массив страны — русский народ. Тем самым она пошла навстречу части требований, которые последние несколько лет постоянно предъявлялись русскими националистическими организациями.

Однако прорусская риторика уже не могла более удовлетворять немалую часть русских националистов, по мнению которых реальные государственные практики не только резко отличаются от официального патриотического дискурса, но и даже носят откровенно антирусский характер. Печальная судьба «Родины» и ДПНИ, а также уголовное преследование по т. н. «русской статье» (статья 282 УК РФ о разжигании межнациональной розни) десятков националистических активистов изрядно способствовало отрезвлению националистов от иллюзий о патриотической трансформации власти.

Результатом стало ускоренное формирование независимого от власти в психологическом и социокультурном отношениях сообщества русского национализма, первые признаки которого заметны в России с конца прошлого века. Появление подобного сообщества было обусловлено сменой поколений в русском национализме и постепенным освобождением от довлеющего над националистами стереотипа о де нуждающихся в друг друге российской власти и русском национализме.

Не секрет, что для русского национализма на протяжении всей его истории характерно благоговение перед государством, а потому собственную оппозиционность националисты старой формации оценивали как случайную и вынужденную, как результат непонимания властью выгод от союза с ними. Традиционным русским националистам была органична политическая лояльность власти и психологическая зависимость от нее. Они как огня боялись собственной самостоятельности, напоминая в этом отношении больного, могущего, но боящегося ходить без костылей.

На рубеже тысячелетий этот стереотип сломался, хотя еще и не разрушился полностью. Отношение молодого поколения националистов к государству и власти скорее рациональное и инструментальное, чем сакрализованное. Они избавились от слепящего гипноза государственной машины, независимы от власти и оппозиционны государству.

Более того, в целом сообщество русского национализма можно квалифицировать как гражданское и правозащитное движение. Хотя эта характеристика прозвучит парадоксально применительно к людям, значительной частью выступающим против гражданских свобод, реальность такова, что русский национализм вырос сам, снизу, а не сформировался сверху, по указке Кремля, что он претендует защищать права русского народа, а значит, он — субстанциально гражданское, правозащитное и демократическое движение. По крайней мере последние несколько лет русские националисты впервые стали поднимать правозащитную тематику.

Гражданское общество русских националистов — это совокупность националистически настроенных людей и групп, находящихся благодаря Интернету в постоянной коммуникации. Конкуренция этих групп, наличие множества идеологических версий и оттенков национализма не отменяют главного — конфликты и дискуссии идут внутри единого сообщества, а не между разными сообществами. «Русский марш», проводимый с 2006 г. в доброй дюжине городов России, стал яркой и наглядной институционализацией националистического сообщества, его общенациональной презентацией.

Сообщество спонтанно выстроилось по сетевому принципу, что адекватно его внутреннему состоянию, внешней ситуации и позволяет гибко реагировать на политику власти. Ведь любая более или менее успешная националистическая политическая организация тут же становится объектом властного преследования. Избегнуть его может лишь откровенно оппортунистическая, вроде ЛДПР, или квазиоппозиционная — подобно КПРФ — политическая сила.