— Незадолго до суда Султан требовал у меня сорок тысяч евро в обмен на свой отказ от родительских прав, — рассказывает Ольга. — А в суде обвинял меня в подделке диагноза, утверждал, что сын здоров и не нуждается ни в каком лечении, что он будущий солдат. А я якобы сфабриковала ему диагноз для освобождения от армии! Между тем сына уже не раз госпитализировали в тяжелейшем состоянии… Но Султана не беспокоит судьба ребенка-инвалида. Я уверена, что ему нужно вывезти мальчика в Афганистан, чтобы там продать его. Султан неоднократно говорил мне, что мальчики в Афганистане ценятся очень дорого, так как там высокая детская смертность и люди хотят иметь ребенка любой ценой. Поэтому я тоже обратилась в суд с просьбой о лишении бывшего мужа родительских прав.

На сегодняшний день, к счастью, Перовский суд г. Москвы защитил ребенка-инвалида и решил дело в пользу малыша, лишив Джана М Султана Махомада родительских прав. Суд тщательно выслушал и проверил все доводы родителей мальчика и дал четкую оценку отцовской жестокости и безразличию к судьбе сына.

Однако бывший папа уже подал жалобу в Мосгорсуд, и неизвестно, как подействует его восточное обаяние на вышестоящего судью.

— Я живу как на вулкане, страшно боюсь за ребенка. А еще мне больно, когда я думаю, сколько женщин в будущем может пострадать от Султана.

Моя вторая мама

Анна Солнцева выросла в небольшом городе в Тверской области. В 18 приехала на заработки в Москву, снимала комнату в общежитии, работала продавцом на рынке. Там и познакомилась с Хазратом, парнем из Таджикистана, держащим небольшой торговый бизнес.

— Он не был похож на остальных торговцев, вертевшихся рядом с нами на рынке, — вспоминает девушка. — Чистый, опрятный, хорошо говорил по-русски. Я в тот момент ждала своего жениха из армии, но отношения у нас с ним разладились еще до призыва, он пил, обижал меня. А Хазрат — непьющий, говорил красивые комплименты, делал подарки, ухаживал.

Хазрат рассказывал Анне о своей дружной семье, любящих родителях, трех братьях, о том, что в его культуре принято заботиться о жене и детях, нести за них полную ответственность перед людьми, и в первую очередь перед Аллахом.

— Я выросла без отца, мать выпивала, отчимы-собутыльники сменялись один за другим. То, что он рассказывал, как будто открывало передо мной новый прекрасный мир, в котором я буду жить, если свяжу свою судьбу с этим парнем. Перед свадьбой мы поехали к нему на родину. Там у них нищета жуткая, грязь, по двору бегают голодные ребятишки. К моему приезду они барана зарезали, так потом две недели им все родственники питались, из костей плов варили. Но я на это внимания не обращала — сама жила в бедности. Покоробило, что женщины за отдельным столом должны были сидеть, но я думала — в Россию вернемся, там по нашим правилам жить будем.

Молодые люди поженились, у них родился сын. Увы — счастье оказалось недолгим. Муж стал гулять, а однажды заявил Анне, что хочет взять вторую жену. Потом, правда, эту тему больше не поднимал, и вообще Ане показалось, что жизнь налаживается:

— Когда сыну года три исполнилось, Хазрат как-то успокоился, стал ласковым, ребенку внимание уделял… А потом заявил, что мы все должны в Таджикистан уехать. Я, конечно, отказалась, помня их жизнь. Тогда он уговорил меня отпустить с ним ребенка. Не знаю, что на меня нашло, затмение какое-то, но я согласилась. Они уехали и пропали. Три месяца я раздавала его долги и собирала деньги на поездку. Потом долго искала их уже в Таджикистане.

Анна нашла своего сына… у новой мамы! Оказывается, на родине у Хазрата была жена и две дочери. Из-за московских долгов он решил вернуться в Таджикистан и пополнить семью наследником.

— Когда я их нашла, Хазрата не было дома, мне удалось забрать ребенка — и мы вернулись в Россию. Четырехлетний мальчик похудел на семь килограммов, подхватил кучу кишечных инфекций. Прошел год, но мы до сих пор ходим к психологу, он все время просыпается ночью и плачет, боится, что папа за ним придет.

Анна развелась с мужем через суд без его присутствия.

— Мы еле сводим концы с концами, но я не хочу, чтобы бывший муж объявлялся, — боюсь, что он снова попытается забрать сына.

* * *

Разумеется, процент скверных людей среди иноверцев ничуть не выше, чем среди наших соотечественников. А вот процент неудачных браков — значительно выше. Потому что разница в культуре, традициях, бытовых и финансовых привычках, вкусах в конце концов в любом случае существенно осложняет семейную жизнь. Законодательная основа мусульманского брака базируется на Коране и Сунне — основополагающих источниках права. По законам исламского мира права мужчины несоизмеримо больше прав женщины. Дети воспитываются матерью, но фактически принадлежат отцу и его роду. Наши дамы к этому совершенно не готовы.

В Европе, которая исламизируется с огромной скоростью, ситуация несколько иная. У “европейских” мусульман есть два варианта культурного внедрения: жить обособленной коммуной, создавая тем самым отдельные исламские города внутри европейских столиц, или же принимать исторический уклад той страны, в которую они приезжают. В первом случае брак с немусульманкой практически исключается, а во втором — не несет угрозы болезненного столкновения двух традиций.

Павел АСТАХОВ, уполномоченный по правам детей при Президенте России:

— Выходя замуж за представителя другой культуры, наши соотечественницы должны понимать, что им придется полностью принять обычаи той страны, в которой они собираются проживать, семейный уклад, ценности и модель воспитания детей. Оставаясь на Родине, они также должны быть готовы следовать традициям и образу жизни мужа. Я знаю массу положительных примеров, когда россиянки благополучно живут в семьях мусульман, принимая их законы. Я не против браков с иностранцами, но я против преступного невежества женщин, ставящих под угрозу счастье и благополучие своих детей.

Государство не всегда имеет право и возможность вмешиваться во внутрисемейные конфликты. Наиболее проблемная ситуация складывается с Египтом, Ираном, Сирией — с теми странами, где семейные традиции особенно жестко регламентированы. Нашим женщинам я могу посоветовать трезво оценивать перспективы, ожидающие их в браке с мусульманином.

Евгений АВДЕЕНКО, философ, религиовед:

— Уклад традиционной семьи патриархален. В ней все на своих местах. Муж — глава семьи, он берет на себя ответственность за жену, за детей. В нашем обществе утрачен этот алгоритм, утрачен вместе с религиозным сознанием, а в исламском — сохранен. Но в погоне за патриархальностью женщина закрывает глаза на все остальное. В православии иерархия более гибкая, в исламе же все регулируется четкими, незыблемыми правилами, прописанными в Коране. Русская женщина в поиске стабильности и защищенности находит совершенно чуждое для себя их воплощение.

Алиса ГАНИЕВА, писатель, литературный критик:

— Малообразованность и легкомыслие когда-нибудь обязательно приведут девушку в ловушку авантюриста. И не важно, какой он будет придерживаться конфессии. А с человеком другой культуры женщине нужно быть осторожной вдвойне. И не потому, что традиционализм хуже либерализма или наоборот. Дело в том, что, вступая в супружескую связь с мусульманином, русская женщина переходит на чужое поле игры: принимает ислам, адаптируется к соответствующим нормам поведения и морали. И именно ей, а не мужу, придется менять ментальность. Тут нужно твердо знать, на что идешь, и высчитать все риски. Кстати, с российскими мусульманами все гораздо проще, тут исламские законы играют роль номинативную, да и историческая почва у нас общая, советская. Знаю многих русских женщин, которые в межнациональных браках живут счастливо: и заработок, и дом, и забота о детях обеспечены. Ведь в консервативных сообществах культ семьи пока еще жив, несмотря на все инновации.

Источник: МК