— Жидяра! ЖИДЯРА БЛЯТЬ! У тебя нос, блять, с мой локоть! Нахера ты мне опять своего говна этого наготовила? Маме блять своей готовь!

В пыльной и грязной кухне хрущовки разыгрывалась драма. Вусмерть бухой, с взъерошенными волосами, засаленных трениках пузырями и майке-алкоголичке мужчина отвесил кому-то смачный подзатыльник.

— Нахуя я только на тебе на такой женился!? ПИЗДА!

Мужчина схватил блюдо с довольно богато для общей обстановки накрытого стола и запустил его в стену.

Плачущая в углу женщина в рваном таджикском халате из под которого бросалось в глаза грязное, похожее больше на мужское, нижнее бельё ещё больше взревела.

Орава детей, сбежавшихся со всей коммуналки смотреть на побоище и подглядывающих из-за приоткрытой двери спешно бросилась по своим комнатам.

Осталась одна девочка. Плохо сложенная, с явными признаками рахитизма, стрижкой под мальчика и кое-как налепленным на голову серым бантом.

— А ты что смотришь? Пиздуй в комнату! Пииииздааа блять…

Мать спешно подхватила Галю за руку и ушла укладывать девочку спать.

«Ну и что такого-то? Ну фамилия-да. не русская. Еврейская. Да, какие-же мы евреи? Без родины, без работы, без семьи?» — думала она.

Некогда мощный и сильный, готовый жить ещё тысячи и тысячи лет еврейский род, казалось, умирал на глазах. Даже тогда, в 43 под Одессой, когда родилась мать Гали — там, на пыльной дороге, в повозке со всем тогдашним имуществом их семьи — какого-то тряпья и корзиной украденного немецкого мыла, которое дед ещё долго не мог продать, отдирая ногтями немецкие буквы — АгитПроп работал как швейцарские часы и весь Союз знал из чего, вернее кого, это мыло; даже тогда ситуация выглядела более оптимистично. Сейчас у них не было ни большой семьи, ни работы, ни денег, ничего.

Глупенькая Галя не успевала в школе и почти каждый год маме приходилось ходить туда, чтобы её перевели на следующий год. Галин Дед лежал в соседней комнате парализованный и вонючий, почти без ухода. Отец всё время пил, орал о жидах и бил мать. Мать плакала и тихо сходила с ума. Галя всё это видела и… и не понимала.

Прозвище «пизда» быстро подхватили коммунальные дети, растрезвонили везде где можно и оно настолько сильно прилипло к маме Гали, что казалось, это было обозначено даже в паспорте. А потом оно плавно переехало и на Галю.

Отца не стало. Всё довольно быстро стабилизировалось. Всё стало стабильно плохо. Умер от рака и дед. А потом, ближе к 20 годам и мама.

Галя много думала обо всём этом. Теребила эти самые яркие воспоминания детства. Да, впрочем, забыть это не давало именно прозвище.

Поступила в какую-то шарагу. Парни на неё не смотрели, преимущественно, из-за характера, а те что попадались — пользовались и оказывались козлами.

Своего происхождения Галя стеснялась и скрывала.

***

Александр как-то случайно встретился на жизненном пути Гали. Они встретились на каком-то семинаре и сразу как-то поняли, что друг-другу подходят. Долго гуляли вместе, общались, а на 2 месяце общения Галя поняла что он-тот кто ей нужен. Он не скрывал своего еврейского происхождения (да и как его при такой внешности скроешь? — прим. ПН) и гордился этим.

Страх детства снова и снова настигал и бил по её сознанию. Когда она случайно, мельком на улице или ещё где-то слышала слово-кличку её как будто колотило током.

Как-то вечером Галя рассказала ему свои детские воспоминания и они решили вместе их побороть. Так образовался правозащитный центр «Сова».

Несколько лет упорной работы и мониторинга прошли как один миг. Центр кто-то хорошо спонсировал а нацисты ненавидели. Всё шло в гору.

Нет, никакого еврейского заговора не было. Не было масонских лож, встреч под прикрытием и агентуры моссада. ОНи просто работали- мониторили интернет, собирали информацию, общались с лояльными к ним неформальными движениями — антифа, левые, геи и лесбиянки — такие-же как она, поломанные и морально изнасилованные ещё в детстве люди. Сдавали информацию ментам. Менты сажали русских мальчишек. Правозащитный центр давил на следственный комитет и те сажали по максимуму. Боролись с симптомами, предпочитая лукаво не думать о причинах бардака в стране.

— Вот, посмотри что тут пишут? — раздался с усмешкой голос Александра — Евреи — раковая опухоль Руси! бла-бла-бла… ммм… данные по коррупции, тема алкоголизма… Эти боны совсем там спятили. — Галя оторвалась от монитора и взглянула на Александра.

— Нет, ну ты только почитай! Это на нс-вп. Нет, за такое-же сажать нужно!

— Ну а что такого? — улыбнулась Галя — Раковая опухоль? Рак неизлечим! — и они оба рассмеялись.

***

Она проснулась среди ночи от острой, пронизывающей всё тело боли. В очередной раз. Уже 4 месяц. С каждым днём болезнь набирала обороты всё больше и больше. Болело всё, то резями, то заставляя пульсировать всё тело, то снова отпуская… морфий уже мало помогал. Кожа стала желтой, так как почки потихоньку отказывали.

Она одним глубоким вдохом заглотила полные лёгкие свежего весеннего воздуха и села на кровать. Голова кружилась, но она к этому уже привыкла.

Дошла до кухни, набрала воды… но пить вдруг резко перехотелось и она выплюнула всё в раковину. Наконец включила свет, поставила стакан на стол и зашла в туалет.

В маленькой, грязной и заваленной какими-то старыми, пожелтевшими книгами прихожей было сильно натоптано и как никогда людно. Вновь вошедший молодой человек проследовал налево по коридору, минуя дверной проём спальни, еле сдерживая рвотные позывы от жуткой вони, прямо к туалету.

— О! Кирюха! И ты здесь?

— Ага… — протянул он.

— Ишь, как её, — усмехнулся собеседник, — сдохла прямо в туалете. На унитазе! — перешел он на громкий с чавканьем смех.

— А чо вызвали?

— Да не, тут ничего… не мокруха. так сдохла. Иди, вон, ещё в спальне коллекцию вибраторов зацени!

— Пизда, блять.

Сидя в макдональдсе, Александр спешно отложил газету с коротким некрологом о смерти коллеги в сторону. Нахлынувшие воспоминания гулом отдавали в череп. Он потёр глаза, схватился за голову и заплакал. Следующий в этой бесконечной очереди смерти был он.

Александр В.
Все события и персонажи вымышленные, а любые совпадения случайны.