Последние полвека Англия являлась всеевропейской витриной мультикультурности — здесь на сравнительно небольшом участке суши уживаются десятки разных этносов. Ту самую мультикультурность, от которой стонут Франция и Германия, британцам удалось превратить в национальный бренд наряду с универмагом «Хэрродс» и гимном «Боже, храни Королеву». Прогуляйтесь по Лондону — из маленького Бейрута вы попадете в игрушечный Стамбул, оттуда — в крошечный Мумбаи и закончите ваш «трип» в благоухающем специями Чайна-тауне. Каким образом старушке Англии так долго удавалось состоять в этом мультикультурном браке? И почему глава правительства Ее Величества Дэвид Кэмерон вдруг подал на развод?

Острота по-восточному

Городок Лутон, расположенный в получасе езды от Лондона, все чаще попадает на первые полосы британских газет именно из-за столкновений на национальной почве. С одной стороны, примерно четверть населения — а это почти 200 тысяч человек — составляют иммигранты-мусульмане. С другой — именно житель Лутона, скрывающийся за псевдонимом Томми Робинсон, организовал Лигу защиты Англии — сообщество, которое выступает против распространения мусульманской идеологии. Робинсона сотоварищи причисляют к неонацистам, хотя сам он нацистской символики чурается. С виду обычный футбольный фанат. «Я своей деятельностью нажил себе здесь немало врагов, — горделиво говорит Томми, — в некоторых районах города мне вообще лучше не появляться, на такси я тоже не езжу, потому что все таксисты — паки (пакистанцы. — «Итоги»)». Он озвучивает немудреный список претензий, которые коренное население предъявляет «понаехавшим тут»: «Они считают наших женщин грязными, не хотят ничего давать Британии, жить по нашим законам, зато агрессивно навязывают свои. Многие даже не хотят говорить по-английски. Все политкорректно молчат, а когда кто-то вроде меня выступает, его называют сраным нациком. О-кей, пусть я нацик, но у нас в городе на 200 тысяч жителей 19 мечетей, и я не хочу, чтобы появлялись новые».

История Лиги защиты Англии началась в 2009 году, когда в Лутон вернулись солдаты, воевавшие на Ближнем Востоке. Местное мусульманское население организовало акцию протеста против войны в Афганистане. Ответ не заставил себя долго ждать — лидеры ЛЗА, среди которых наблюдаются преимущественно представители футбольных группировок, устроили контракцию. Полиция провела аресты в среде футбольных фанатов, что только пошло на пользу организации — через социальные сети к лутонским моберам стали подключаться футбольные фанаты и им сочувствующие из других регионов. ЛЗА не является официальной политической партией, у них даже нет собственного офиса, но, по словам Робинсона, при желании они за пару часов без труда соберут толпу в несколько десятков тысяч. Это, как показывает практика, чистая правда. Кстати, то знаменитое высказывание Кэмерона о крахе мультикультурности пришлось на день, когда в Лутоне была намечена манифестация Лиги защиты Англии.

Напряжение, которое висит над мусульманским кварталом Лутона, чувствуется кожей. Тут не экзотика, а жизнь в чистом виде: убогие магазины с ширпотребом за копейки, лавки с халяльными продуктами, витрины с хиджабами. Женщин с непокрытой головой не видно, а многие из тех, что выходят за покупками, и вовсе носят черную чадру, оставляющую на обозрение лишь глаза. На витрине одной из лавок приклеена записка: «Если хотите, чтобы ваши дети изучали правильный ислам, приходите на наши занятия». Внутри продаются религиозная атрибутика, традиционная одежда и книги. За прилавком немолодая женщина со смиренной улыбкой на губах, в платке и длинном платье. Знакомлюсь, ее зовут Зейнап. Спрашиваю насчет курсов — Зейнап охотно отвечает, попутно рассказывая о своей жизни. Родом она из Турции. В Лутон переехала пару лет назад, когда развелась с мужем-мусульманином, с которым жила в Лондоне.

«Когда случились теракты в Америке, я еще жила в столице, — вспоминает женщина, — через пару дней после этого кошмара пошла на почту в своей одежде. Зашла внутрь, и вся очередь замерла — люди не стесняясь пялились на меня. А потом один мужчина подошел и спросил, как моя религия позволяет совершать такие ужасы. Я сказала ему, что эти люди — не настоящие мусульмане, потому что в исламе есть закон: если ты спасаешь душу, ты спасаешь все человечество, если убиваешь душу — убиваешь все человечество. Тогда он извинился и сказал, что ничего не имеет против меня».

В лавку входит бородатый мужчина, и Зейнап тут же замолкает. Он сердито смотрит на меня и спрашивает, что я тут вынюхиваю. Когда я представляюсь любопытной студенткой, которая хочет больше знать об исламе, он раздраженно выдает: «Главное, помнить, что есть только один Бог, и имя ему Аллах, и Магомет — пророк его. Все, что было до Магомета, теперь должно быть забыто. И вообще, хотите больше знать, почитайте эти книги…» Зейнап виновато прячет глаза, а я пячусь к выходу…

«Когда говоришь об исламе и о мусульманских сообществах, надо понимать, что многое зависит от социального класса и от региона, с которым мы имеем дело, — говорит доктор Джонатан Гитенс-Мейзер. — Арабский врач из южного Лондона — это одно, рабочий из Бирмингема или Лестера — совсем другое, обитатель Лутона — третье. В свое время люди ехали сюда, чтобы работать на автомобильном заводе Воксхолл, которому катастрофически не хватало рук. Приезжали целыми деревнями, селились обособленным сообществом. Но если сорок лет назад иммигранты ехали на готовые рабочие места, то сегодня многие из них элементарно не могут найти работу». То же самое, впрочем, происходит с белыми англичанами. Виноватых же, как водится, ищут по соседству. Кое-где соседи оказываются сплошь приезжими, как в Бирмингеме, где их почти половина населения.