В деле Тихонова и Хасис имеются несколько мотивов убийства адвоката Маркелова (поскольку Бабурова была убита без особого мотива, стоит говорить лишь о нем). Все они, как можно полагать после признания Никиты, состряпаны следствием.
Наличие мотива, понятного и внутренне непротиворечивого – важнейший элемент раскрытия убийства. Многие светила юридической науки полагают: если такого мотива нет, нечего и заговаривать о предумышленном убийстве.
А что же мы имеем в наличии здесь, в этом деле?
Несколько вариантов – и все надуманные: один нелепее другого.
1. Если бы можно было смеяться над судебным делом, в котором имеются два трупа и один кандидат на пожизненное заключение, я бы просто хохотал над тем мотивом убийства, который глубокой ночью с 3 на 4 ноября следователь Игорь Краснов (смею думать, при помощи участвующего в допросе адвоката Евгения Скрипилева) вложил в уста Никите Тихонову (по его словам). А именно:
«Мотивом для принятия решения об убийстве Маркелова послужила личная неприязнь к нему в связи с осуществлением им защиты шахидок-террористок по уголовным делам, а также преследование моих знакомых в ходе работы в качестве адвоката по уголовным делам» (т. 5, л.д. 180).
Вряд ли хоть один разумный человек поверит в подобный мотив. Какой очевидный вымысел! Вы за такое убьете? Кто за такое убьет? За такое не убивают.
Скорее всего, умница Никита дал Краснову согласие озвучить этот мотив именно из-за его полной абсурдности. В надежде, что это будет понято любым нормальным судьей и присяжными. Если кто до сих пор не верит, что признание Тихонова было сделано под диктовку следствия, то данный мотив убеждает в этом как нельзя лучше. Ибо подобное признание мог дать только клинический идиот, а Никита умен.
Кстати, за кого бы это Тихонов мог мстить, конкретно? За друга Андрея Бормота, временно привлеченного к следствию по делу Рюхина? Но именно оговор со стороны Бормота, спасавшего себя за счет Никиты, стал единственной настоящей причиной ухода Тихонова в бега и всех последующих бед. Тихонов об этом знал: Бормот сам позвонил и признался, что оговорил его, посоветовал податься в бега. И за такого «друга» мстить Маркелову, который, кстати, вовсе не преследовал Бормота?
Это по меньшей мере нелогично.
2. Видимо, следователь Краснов вскоре и сам сообразил, что логики тут нет, что надо менять формулировочку. И вот, на повторном допросе днем 4 ноября (вновь при деликатном участии Скрипилева) Никита, тоже явно под диктовку, уточнил: «Адвокат Маркелов, осуществляя защиту потерпевших, преследовал моего знакомого Паринова Александра. Маркелов, являясь адвокатом потерпевших, принимал самое активное участие в привлечении его к ответственности, писал жалобы, запросы и общался с прессой». Правда, Тихонов не считает его другом, но говорит несколько слов о том, каких симпатягой был спортивный и жизнерадостный Паринов. Ну, как за такого не убить!
Итак, уже не абстрактных «знакомых» преследовал, оказывается, Маркелов, а только одного Паринова. Этот новый вариант – еще один прокол следователя Краснова, вновь подсказанный довольно глупой логикой: раз по делу Рюхина в розыск объявлялись двое, Тихонов и Паринов, то вот, значит, за Паринова Тихонов и мстил. За дружбана! (Показательно, что следователь даже не пытался уговорить Никиту представить убийство возмездием на гонения против него самого: видно, понимал, что это уж слишком явный перебор.)
Но дело-то все в том, хоть Краснов этого и не подозревал, что Паринов, в отличие от Бормота, был вовсе не близким другом Никиты, а лишь добрым знакомым Евгении Хасис, с которой когда-то работал в одной фирме. В суде 22 апреля 2011 года она показала, что знала со слов Никиты: он с Париновым даже не был знаком. И события далекого 2006 года, когда Паринова пытались безосновательно назначить убийцей Рюхина, могли огорчить Женю, хорошо лично знавшую Александра, но вовсе не Никиту. И наоборот, объявление в розыск Никиты в то время (2006 год) волновать Женю еще никак не могло. Никита не мог мстить за совсем чужого ему Паринова, а Хасис не имела причин пылать местью за Никиту, тем более, что бывая в суде, не видела никакой причастности Маркелова к гонениям на будущего (через три года) возлюбленного.
