Например, в карих глазах Фугаса не было ничего, кроме мути. Он вообще никого не ненавидел, а был озлоблен на весь мир без сухого остатка. Как крыса, которой прищемили хвост. Чуть сутуловат и не в меру злобный. В насмешку над его костлявой худобой парня прозвали Фугасом. Он часто плевался, будто бы одновременно жевал нюхательный табак и насвай, отчего его мелкое, невыразительное лицо, лишенное всякого полета, сводило в гримасу боли и отвращения. Пожалуй, у него была одна выразительная черта — это их полное отсутствие. А еще он до колик не любил девушек.

— Единственное, ради чего я живу, — иногда говорил Фугас, — так это для убийства русских шлюх.

-А еще для того, чтобы на них дрочить, — смеялся Торвальд, — твои ладони уже как наждак, если будешь гладить ими бревно, то получится Буратино.

Это грозное, скандинавское имя из страны фьордов и валькирий, более чем подходило парню. Он обладал настоящей нордической внешностью, будто взятой из учебника по расологии: шесть футов красоты. В глазах кинжальный блеск замерзшего льда. Плотно сжатые губы — ножны, в которые был вложен меч языка. Больше всего сила проявляется в спокойствие и, глядя на Торвальда, я всегда понимал, что воплотившемуся в человеке северному богу, принадлежит не только сила, но и интеллект. Его можно было описывать только пафосом. И он этим знал, теща свою гордыню. Торвальд говорил нам, что по крови он настоящий германец, нечета нам, нецивилизованным славянам.

— Русские это полулюди, — всегда утверждал Тор, — это язва на теле Европы. Её надо выжечь каленым железом геноцида.

С Торвальдом редко спорили, потому что он был чрезвычайно силен. Ни я, ни Фугас не рисковали своим здоровьем. Интеллектуально опровергать гиганта мог позволить себе только Знаток, но он был солидарен с нашим забойщиком. Мы впитали с молоком Марио Тути тактику автономных ячеек, и Знаток был нашим мозгом. Городская герилья должна длиться вечно, пока мы или город с распоротыми площадями не падет, издыхая, оземь.

— Всему своё время, Тор, — слегка надменно бормотал парень. Он называл себя Максимом, а нас заставлять называть себя Знаток.

Он был лидером от дьявола. В нем сочеталась красота и воля. Ум и желание действовать. Он, обладая великолепными ораторскими способностями, не раз кричал, заводя толпу на собраниях: «Мы лучше умрем, чем предадим идею!» Это был человек, который, если бы во всеуслышание крикнул «Sieg», то услышал бы в ответ миллионы «Heil»! Главным достоинством Знатока, отчего он и получил свое прозвище, было то, что он ни разу, за свою жизнь, умудрился не попасть в поле зрения органов. Был у Знатока еще один пунктик — заставкой в его мозгу была главная страница «Кавказ-центра».

— Будущее возрождение Белого человечества возможно только под зеленым знаменем ислама. Христианско-алкогольная система ценностей не отвечает черному вызову, и на ее место должна прийти более сильная идеология. Белый ислам. Ислам с человеческим лицом.

Алекс, по обыкновению молчавший, наслушавшись таких разговоров, всегда хмыкал и смеялся:

— Друзья, я вам ответственно заявляю: всё, что вы только что сказали, есть несусветная чушь. Белый ислам, пангерманизм, бабохейт, да вы за что вообще боретесь? За собственные комплексы или за Белую расу?

За себя я не был уверен, но остальные ненавидели его. Про Алексея, как он просил себя называть, и Алекса, как называли его мы, нельзя было сказать что-то выдающееся. Он был некой усредненной единицей, обычным солдатом обычной войны. Такое лицо после войны вырезают на памятниках и рисуют на картинах. В нашей команде его никто не любил, если мы вообще еще были способны любить. Он был постоянным критиком наших идей, не давая нам увязнуть в ненависти. И всегда, чтобы не сказал Алекс, почему-то доставалось именно мне:

— Слышал, Козлик, что тебе сказал дядя Лёша? — кривляется мелкий Фугас, — люби рузких ублюдков. Гоняй за ветеранов, во славу России.

— Я тебе не козлик, — ору я, — у меня имя есть!

Ненавижу, когда меня называют Козликом, а Алекс ненавидел, когда его передергивали:

— Да пошли вы! Занимаетесь всякой ерундой. Я вам давно предлагал…

Торвальд, поднимая кустистые светлые брови, спросил:

-Тогда почему ты сегодня на акцию пошел с нами?

— Делай больше, делай лучше нас, — добавил, пожимал плечами Знаток, — тебе никто не мешает. Хочешь — Путинку пей, хочешь в Иисус-крю вступи. Если тебя что-то не устраивает, тогда тебе не по пути с нами. Жаль, ведь раньше мы были соратниками.

Это ложь. Знаток и Алекс всегда ненавидели друг друга, ибо по природе они оба были лидерами. То, что давно будоражило ячейку, наконец, гноем вырвалось наружу. Два вожака никогда не уживутся в одном стаде, а мы, не смотря на нашу сверхчеловечность и одухотворенность, слишком его напоминали. И тут Алекс, вместо того, чтобы принять вызов Макса, тихо сказал:

— И сделаю. Клянусь, что сделаю.

— Когда же нам ждать твоей устрашающей акции?

— Как только, так сразу. До встречи, камрады.

Мы с удивлением смотрим, как его фигура быстро съедается ночью. Всё прошло настолько быстро и по заранее заготовленному клише, что мне даже стыдно об этом говорить.

— Поцреот, — презрительно изрекает Торвальд, — ну что, Знаток, за дело?

Наш фюрер печальным взором провожает растворившуюся личность Алексея, а затем переводит свой взгляд на объект нашей сегодняшней атаки. Настоящий полководец никогда не должен сомневаться в своих солдатах. Он одет в чернокрылый плащ, в чертах лица возвышенность и господство, которые привлекают слабых людей.

— Вперед, — тихо командует Знаток, и наша команда бесшумно бежит к винному магазину, выкрашенному публичной желтой краской.

Мы готовы сеять террор, чтобы потом пожать страх. Мы волки, нападающие на паршивую овцу Системы. На алом стяге белым фосфором выведено: «Ненависть». Под такими знаменами мы готовы сражаться целую вечность.

Через минуту мы сваливаем с места преступления. На стенах винного шинка теперь красуется черный румянец аэрозоля. Людоедские надписи, выведенные трафаретом, обещают всех убить. На прощанье, Торвальд булыжником разбивает витрину лавке с отравой.

Так мы акционируем уже с полгода. У меня проскальзывает мысль, что Алекс все-таки был прав. (…)

Володя Злобин

Скачать «Повесть о настоящем пиплхейте» в .pdf (38 страниц), java-книгу (113 KB) или читать на Либ.ру.