Хотя отношение российского правительства к ультранационалистам, похоже, меняется, сдержать националистические настроения в России может оказаться непросто.
Массовое убийство, потрясшее на прошлой неделе Норвегию, поднимает ряд непростых вопросов об ультраправом движении в Европе и в России. Убийство Андерсом Берингом Брейвиком десятков подростков в политическом летнем лагере под Осло шокировало мир не только своим необычайным размахом и жестокостью, но и тем, что произошло оно в спокойной и процветающей стране, в которой вручается Нобелевская премия мира. Случившееся придает вес идее о том, что этнонационалистический экстремизм – это неизбежная часть жизни современной мультикультурной Европы, своего рода результат локального «столкновения цивилизаций».
Однако это удобное объяснение затушевывает социально-экономические причины ультраправого экстремизма и ту роль, которую играет политика государства, либо поощряющая, либо, напротив, гасящая межэтнические трения. В России этнонационалистический экстремизм – важная черта социального пейзажа, поэтому понимание его корней особенно важно для того, чтобы предотвращать народные волнения.
Меньше чем за две недели до того, как произошла бойня в Норвегии, в России на беспрецедентном судебном процессе были осуждены 13 местных ультраправых убийц. 11 июля Московский окружной военный суд приговорил пять членов неонацистского «Национал-социалистического общества-Север» («НСО-Север») к пожизненному заключению. Остальные восемь подсудимых получили сроки от десяти до 23 лет. Этот суровый приговор, по-видимому, свидетельствует о том, что правительство серьезно изменило свое отношение к ультраправым.
В период с января 2008 по начало 2009 года ультраправые успели совершить нападения больше чем на 50 человек, и убить 27 человек. Жертв они выбирали в основном по признаку «неславянской внешности». 1 января 2008 года 27-летний программист Лев Молотков, лидер северного отделения неонацистской организации, объявил год «белого террора». Среди осужденных в этом месяце участников его террористической кампании были 17-летний школьник, студентка факультета журналистики Московского государственного университета и еще 11 человек в возрасте младше 30 лет.
Северная ветвь НСО получила частичную независимость осенью 2007 года, когда основная организация, основанная в 2004 году помощником депутата Государственной думы Дмитрием Румянцевым, решила разделиться на региональные отделения. Члены организации учились стрельбе из огнестрельного оружия, рукопашному и ножевому бою, а также террористическим техникам, таким как подрыв железнодорожных путей.
Жертвами неонацистов обычно становились темнокожие уроженцы Северного Кавказа и Средней Азии, однако группировка также убила антифашистского активиста и «предателя» из собственных рядов. Последнего несколько часов пытали под музыку из российских детских фильмов и песни немецкой группы Rammstein, записывая пытки на видеокамеру.
Эксперты критикуют ограниченный размах и закрытый характер судебного процесса, утверждая, что не выявленными остались влиятельные фигуры, стоящие за националистическим экстремизмом, не последняя из которых – сам основатель организации Румянцев. Подозрения возбуждал в частности тот факт, что дело слушалось военным судом за закрытыми дверями и без присяжных. Критики указывали на политические связи Румянцева, утверждая, что он мог действовать с благословения неких представителей политической элиты. Разумеется, он своевременно вышел из НСО — примерно за месяц до ареста неонацистских активистов.
По данным московского центра «Сова», отслеживающего проявления ксенофобии, этой весной было отмечено в три раза меньше случаев расистских нападений, чем за аналогичный период 2010 года – 34 вместо 97. В Санкт-Петербурге и его окрестностях было впервые зарегистрировано больше случаев (17 пострадавших), чем в Москве и Подмосковье (11 пострадавших). Нападения также случались в Вологде, Иркутске, Калининграде, Саратове и Башкирии. В основном их жертвами становились приезжие из Средней Азии и с Северного Кавказа, а также враждебные ультраправым молодежные активисты. С начала 2011 года от преступлений на почве ненависти пострадали 64 человека, 11 были убиты. В годовом исчислении это означает серьезный спад числа соответствующих преступлений.
В России также распространены более умеренные националистические настроения. Как показали проводившиеся ранее в этом году опросы, 15 % населения считают, что лозунг «Россия для русских» необходимо незамедлительно претворить в жизнь, а 40% готовы поддержать его «в разумных пределах». Впрочем, заявления и готовность голосовать или действовать – это разные вещи, и в целом ничто не указывает на широкую поддержку россиянами расистского насилия.
Традиционно проходящий каждый год 4 ноября Русский марш, в котором принимают участие националисты из разных организаций, был в прошлом году необычайно многолюдным. В декабре за этим последовали беспорядки, устроенные 6000 демонстрантов у самого Кремля, на Манежной площади. Поводом к ним стала гибель русского футбольного болельщика Егора Свиридова, предположительно убитого болельщиками с Кавказа. Успех этого события породил волну оптимизма, охватившую ультраправые экстремистские группировки, которые преисполнились надежд на грядущие политические перспективы. Однако он же, по-видимому, заставил власти обратить внимание на потенциальную угрозу, которую представляют ультраправые.
Заместитель директора московского Центра политической информации Алексей Панин считает ультраправых обычным элементом современного политического пейзажа, существующим независимо от государственной политики. «Посмотрите на происходящее в Германии, Франции или даже Норвегии – любая страна, в которой сочетаются несколько культур, сейчас сталкивается с этой проблемой. Теоретически ее можно связать с проблемами молодежной или миграционной политики, но на практике такой связи не существует. Можно также указать на то, что российской молодежи не хватает социальной мобильности, но в странах, где с социальной мобильностью все в порядке, данная проблема все равно присутствует».