Пан Гофман, свою режиссерскую карьеру вы начинали как документалист, а в конце 1960-х перешли на историческое кино. Почему?

— Свои первые картины я делал на пару с Эдвардом Скужевским — с ним мы сняли 27 документальных фильмов. Это был единственный путь к самостоятельной работе. Ведь в то время какие были варианты: или много лет работать вторым режиссером, а уже потом снимать самому, или пройти через документальный и научно-популярный фильм, как прошли мы, как прошел Анджей Вайда (режиссер «Катыни». — Авт.) и многие другие. Это была гениальная школа сжатого мышления — тогда, чтобы документалка могла выйти на экраны, ее хронометраж не должен был превышать 10—12 минут. И люди зачастую шли в кино именно на документальную картину, посмотрев которую, уходили с художественной, которая шла следом за ней. Еще одна причина перехода к художественному кино — телевидение заполонили «говорящие головы» (ведущие программ. — Авт.) и стали растягивать все то, что мы вкладывали в 10 минут, на час-полтора.
— Первой ласточкой были «Гангстеры и филантропы»?

— Да, сначала я снял эту сатирическую комедию, затем польский вестерн, или, как его назвали, истерн, «Закон и кулак». Потом еще одна была картина, и лишь после нее я смог сделать то, о чем давно мечтал. Начать работать над экранизацией исторической трилогии Генрика Сенкевича. Это была моя мечта! Его книги мне отец присылал еще во время войны с фронта — присылал в Сибирь, куда была сослана наша семья. Причем книги приходили с конца — вначале третья часть, потом вторая, а первую цензура не пропустила. И снимал я потом кино в таком же порядке. А чтобы снять первую часть — «Огнем и мечом» — мне пришлось ждать почти 30 лет.
— Ваша новая работа «Варшавская битва: битва 1920 года» о столкновениях поляков и красных вызвала в России волну критики…

— Вот интересно, как они могут критиковать, если эту картину в России еще никто не видел. Это называется «критиковать втемную». Но, да, этот фильм — антисоветский. Но не антирусский! Потому что это было бы вопреки моим личным убеждениям. А для того чтобы никто не мог сказать: «Там полячишки что-то такое понапридумывали, чего в истории никогда не было», заявляю: все эпизоды, которые связаны с Красной армией, заимствованы или от Бабеля, или от Шолохова, или Алексея Толстого. Все — из советской литературы! Кстати, там помимо красных вождей — Ленина, Троцкого, Сталина, есть и нормальные белые казаки, и благородная русская женщина. Они — положительные герои.
— В «Битве» вы снова сняли Александра Домогарова, который играл у вас в «Огнем…». Только тогда он был украинским казаком, а нынче — кубанским…

— Ой, я бы снимал его и снимал. Многократно. Очень люблю его. Я вообще имею свойство привязываться к актерам, которые играли у меня в кино. Того же Богдана Ступку сразу после «Огнем…» я снял в своем «Когда солнце было Богом».
— Почему вы решили, что Богдана Хмельницкого в «Огнем…» должен сыграть именно Ступка?

— Потому что он — замечательный актер. Я видел его до этого и в кино, и в театре. К тому же он — украинец. А Хмельницкий, хотя и был польским шляхтичем, но был настоящим казаком! А Ступка к тому же вырос во Львове, знает польский язык. И его вот этот мягкий восточный акцент был очень даже к месту — так говорили многие в Польше, кто жил по ту сторону Буга, по направлению к Днепру.
— Вы нам сказали, что не будете экранизировать «Чорного ворона» Шкляра. Почему?
— Для меня «Чорний ворон» — книга националистическая, именно что не антисоветская, а антирусская! Это книга ксенофобская, а это путь в никуда.
— Интересно, а как вы относитесь к УПА?
— С одной стороны, они действительно были в лесах, создавали отряды сопротивления. И тут их заслуги в освобождении Украины несомненны. Но с другой стороны — они учинили кровавую резню польскому населению на Волыни. На что поляки, в местах, где их было больше, ответили им тем же. Этого не вычеркнуть! И как доказала история, нет таких партизан, которые бы после долгого пребывания в лесах не превратились бы в бандитов. Бойцы УПА — не только антипольские, они — антирусские, они — антиеврейские! Как там: «Різати москалів, ляхів і жидів». Если хочешь, чтобы уважали тебя, твою нацию, историю и традиции, ты должен уважать и другие нации с их историей! Нельзя, чтобы тебя уважал мир, если ты всех вокруг считаешь врагами! Вот почему «Чорний ворон» мне абсолютно неинтересен.