В колонии для малолеток не припомню, чтобы сами сотрудники кого-то били. Зато были активисты, руки у которых были развязаны полностью. Там постоянно заставляли заниматься какой-то ерундой. Помню, нас с одним типом отправили долбить промерзшую землю ломами. Мы часа три ее долбили. И это было клево! Мы спокойно долбим землю, разговариваем о чем-то, и нас никто не трогает. Там жизнь проходит либо в кровати, либо в школе, либо в ленинской комнате. И разговаривать нельзя нигде. Откроешь рот — активисты скажут: «Закрой пасть», а потом отпинают.

Постоянно применялся эдакий армейский способ загонять людей — отбой-подъем, отбой-подъем, закончили прием пищи — встали. Как-то раз отряд накосячил, а там коллективная ответственность — отвели всех на плац, заставили приседать. Сели-встали, сели-встали. И так минут десять в быстром ритме. Некоторые падали — ноги отказывали. А один нытик сказал, что ему надоело и ушел с плаца. Не знаю, что сотрудники с ним сделали, но он быстро вернулся и начал приседать. А вечером упал с лестницы и разбил себе голову — всем отрядом писали, что видели, как в мертвой зоне, где нет видеокамер, он с лестницы упал.

Все это нужно, чтобы не оставалось сил заниматься всякой ерундой — чтобы зеки не дрались, чтобы не было азартных игр и наркотиков, смертей от передозировок. Но в идеале предполагается, что люди отбывают наказание, чтобы одуматься, социализироваться, принять какие-то общечеловеческие ценности. А на практике это просто робы, бритые головы и жесточайшая ломка воли.

Во взрослом лагере немного иначе — там власть «черных» и «красных» регулярно меняется, примерно каждые года два-три. Но правонарушения в отношении зеков совершаются постоянно. Особенно если начинаешь наглеть и буянить — это верный путь к инвалидности. При мне несколько человек вешались — один был взрослый мужик, ему дали восемь лет. Он отсидел в районе семи с половиной, оставалось полгода. Его закрыли в карцер, и он повесился. Почему — непонятно.

ИК-5. Лекции, шныри и пидорасы

По приезду ИК-5 Орловской области, где сейчас находится Олег Навальный, нас принимали жестко. Смысл в том, чтобы нужно выпрыгивать из автозака, быстро бежать и становиться у стены «в растяжку». Мне уже в воздухе, когда я прыгал, прилетело раза два дубинкой. Приехал с нами один тип — сел за то, что передавал брату в СИЗО наркотики, причем брат его же и сдал. Он бежать отказался — избивали его долго, потом притащили и поставили к стене. Сотрудники отошли ненадолго. А другой парень в толстой фуфайке был — говорил, что если бьют, в ней не так больно. Он ее снял и отдал избитому: мол, тебе нужнее. И точно — вернулись сотрудники и увели куда-то дальше избивать. И тут парень хватается за голову: «Я забыл, что у меня в фуфайке заточка спрятана!». Вот уж помог так помог.

По моим наблюдениям, наибольшее влияние на заключенных имеют те сотрудники, которые проводят с ними больше всего времени — это «продольные», инспекторы, воспитатели на малолетке и так далее. В основном это молодые парни, недавно из армии, получившие какую-то минимальную профессиональную подготовку. Часто они сами не стесняются пользоваться услугами заключенных пониженного статуса — завари мне чай, помой кабинет, почисти одежду и тому подобное. А это, в свою очередь, только укрепляет и поддерживает тюремную субкультуру и иерархию.

На уровне администрации эти проблемы обсуждаются. Сотрудникам даже пытаются читать лекции. Читают все — и оперативники, и режимники, и психологи. Иногда даже сам начальник колонии, но это редко. Лекции о том, что воровской мир — это плохо. Мол, это классовое деление, а так жить нельзя, все мы люди. Но вот заканчивается такая лекция — все вываливают курить, лежит огромная куча бычков. И тут из толпы сотрудников орут: «Так, шныри и пидорасы остались бычки собирать, остальные — идите».

На свободе

Большинство моих подельников уже освободились. Но общаемся мы редко. Сейчас все испытывают огромные трудности в связи с таким прошлым. Стараются как-то наверстать упущенное, реализоваться — в смысле карьеры, семьи и так далее. К тому же, наверняка, мы так или иначе находимся на контроле у спецслужб.

А что касается национализма, сейчас я на свою былую радикальность смотрю скептически. В 16 мне казалось, что очень круто убивать за идею, страдать за идею. А если ты еще и в ньюбэлансах, то вообще звезда. Сейчас я вижу, что разрушать может любой дебил. Для этого мозгов вообще не надо. Любой может взять нож и почувствовать себя крутым.

Пораженческая и толерантная концовка от МЗ не опубликована на ПН14 по известным соображениям. Желающие могут её поискать и почитать у них.

Автор: Михаил Пожарский