Положение горских евреев было двойственным. С одной стороны, в дополнение к так называемым Омаровым законам, которыми регламентировалось положение евреев и христиан в мусульманских странах, горские евреи терпели целый ряд дополнительных унижений. Горские евреи под властью мелких мусульманских феодалов подвергались всевозможным притеснениям, о чем свидетельствуют многочисленные случаи их насильственного обращения в ислам. Кроме обычных налогов и хараджа (специальная подушная подать для иноверцев в мусульманских странах), евреи обязаны были выполнять всяческие унизительные повинности и грязные работы.

Жизнь горских евреев протекала в замкнутых поселках-гетто, которые, как правило, являлись пригородом нееврейского поселения, например, пригород Кубы — Еврейская Слобода или пригород Варташена — Джугутлар. Еще в начале XX в. еврею было небезопасно покидать территорию своего поселка: его могли безнаказанно оскорбить, избить, ограбить.

Проявлением неполноправия евреев являлось их безземелье. Например, источники свидетельствуют, что основным занятием евреев, проживавших в селениях Варташен и Мюджи (Азербайджан), было табаководство. Но практически все евреи возделывали табак на арендованной земле, обрабатывая ее исполу. О безземелье свидетельствует и замеченная нами в экспедициях скученность домов в еврейских поселениях и кварталах, будь то Куба, Варташен или Маджалис: евреи не имели достаточного количества своей земли для обширного приусадебного участка.

С другой стороны, положение горско-еврейских обшин, особенно в горных аулах, было, вероятно, лучше, чем положение других еврейских общин в мусульманском мире, допустим, бухарских евреев: горские евреи носили обычный кавказский костюм, в том числе, как и все кавказские горцы, кинжал, и не должны были надевать определенную одежду или особые отличительные знаки. Главное (если не единственное) отличие еврейского костюма от костюма кавказского горца заключалось, по словам всех наших информантов, в существенно меньшем количестве серебряных украшений, что указывает на низкий социальный статус его хозяина (о том же свидетельствуют дореволюционные фотографии).

Горский еврей в своих жизненных проявлениях во многом являлся типичным кавказским горцем и, как всякий кавказец, носил на поясе кинжал. Кинжал имеет, прежде всего, символическое значение, указывая на включенность его обладателя в сложный контекст межплеменных, межродовых и межличностных отношений, таких как побратимство, кровная месть и т. п., регулируемых адатом, то есть обычным правом. Действительно, все эти кавказские обычаи были характерны для горских евреев. Этнографы неоднократно отмечали хорошие взаимоотношения между горскими евреями и горцами-мусульманами, в том числе заключение между ними побратимства.

Иуда Черный писал:
У мусульман есть кунаки в еврейских аулах, у евреев — кунаки в мусульманских. Когда еврей приезжал к другу в аул, тот принимал его очень торжественно, селил в самой лучшей комнате для гостей. Хозяин старался считаться с религиозными чувствами гостя и не готовил для него пищу, запрещенную еврейской религией. Евреи иногда обменивались с кунаками оружием — это означало кровный союз.

И в то же время убийство еврея мусульманином было явлением повседневным. Причины преступления могли быть не только религиозными, но и экономическими. Шапиро в своей статье приводит примеры эпитафий из Кубы, свидетельствующих о подобных событиях:

На старом кладбище в Еврейской слободе мы нашли могильный памятник со следующей надписью на древнееврейском языке:

В ночь под первый день Пасхи года 5537 вырезана иноверцами вся семья Шафата, сына Офида, от мала до велика: сам Шафат, его жена Оснат, дочь Мариам, дочь Сарра, дочь Ревекка, сын Мордухай, сын Авраам, сын Нехах. Все они похоронены во второй день праздника Пасхи. Пасха для них превратилась в Девятое Аба. Их обитель стала местом их гибели. Так было угодно Богу, Творцу Вселенной.

Об убийстве этой горско-еврейской семьи старожилы рассказывают следующее:

Шафат со своей семьей жил на «той стороне». Он был большим знатоком ковроткачества и вместе со своей многочисленной семьей наладил большое производство ковров и широко торговал ими. Бог благословил его труд, и слава о его коврах распространилась по всем городам и дошла даже до Петербурга. На базаре и ярмарке все спрашивали ковры Шафата. Тогда другие ковровщики из кубинских сынов Исмаила сговорились, напиши убийц и в пасхальную ночь облили его дом нефтью, сожгли всю его семью, склады шерсти и ковров разграбили, а овечью отару угнали в горы и вырезали. После этого все родные и друзья Шафата, а также много других запуганных горских евреев покинули Кубу и переселились в слободу.

Там же, на старом кладбище, мы заинтересовались другим памятником года 5526. Надпись на нем гласит:

Ветвь жизни Нуриеля, сына Гуны, обломилась в полном расцвете. Злые люди из неверных обрубили эту ветвь…

Дальше можно было разобрать только отдельные слова: …«зависть шипящей змеи», «невинная кровь», а в конце имя «Цидкия».

Об этой могиле и о судьбе Нуриеля поведал нам кладбищенский сторож: Нуриель работал батраком у богатого садовода и виноградаря в Кубе.

То есть в самой Кубе, а не в Еврейской Слободе, расположенной на противоположном берегу реки Кудиял-чай.

Благодаря искусству Нуриеля, хозяин стал обладателем таких вин, каких не мог изготовить никто из виноградарей, его соперников.

Однажды Нуриель объявил хозяину, что он собирается обзавестись семьей и будет работать на виноградниках отца своей будущей жены.

Тогда хозяин предложил ему в жены свою дочь, если Нуриель примет Ислам. Нуриель отказался. Вскоре он женился, и в погребах его тестя появились вина новых сортов, а из погребов бывшего хозяина такие же вина исчезли. Скоро Нуриеля нашли убитым…