Берхтесгаденский помещик

С 1936 по 1938 год журналист и романист Уильям Джордж Фицджеральд продал рассказ о том, как он ездил в домик в горах своего «близкого друга» Адольфа Гитлера, как минимум семи изданиям с национальной или международной аудиторией: Country Life (1936), Current History (1936), National Home Monthly (1936), Saturday Review (1936), Windsor Magazine (1936), American Kennel Gazette (1937) и Homes and Gardens (1938). Англоязычные читатели из разных стран узнали детали встречи Фицджеральда с Гитлером, которого тот прозвал «вахенфельдским помещиком».

Ремилитаризация Рейнской области в марте 1936-го и Олимпиада в Берлине в августе того же года приковали внимание всего мира к Германии и ее лидеру, и личные отношения между Гитлером и Фицджеральдом значительно повышали продажи. «Выходные вместе с Гитлером: его близкий друг рассказывает о личном визите к фюреру — максимально беспристрастно!» — гласил заголовок статьи, вышедшей в июле 1936 года в Current History. Фицджеральд размышлял о том, как отличается от диктатора тот человек, который горячо приветствовал его в горном районе Оберзальцберг.

Фицджеральд отмечал, что «Гитлер выглядел так, как мог бы выглядеть нанятый им садовник. Он был одет в застегнутый на все пуговицы старый твидовый пиджак, слишком короткий для него, и потрепанные брюки, которые дурно на нем сидели». В изложении Фицджеральда Гитлер не только не походил на всемогущего диктатора, в руках которого находилась судьба всей Европы, но и не вел себя соответствующим образом. Вместо пугающего, чуждого образа грозного, «мессианского» фюрера Фицджеральд предлагал своим читателям портрет деревенского джентльмена, фигуру узнаваемую и умиротворяющую, особенно для жителей Британии и Британского Содружества.

В зависимости от того, где именно публиковалась его статья, Фицджеральд изменял некоторые детали, пытаясь потакать вкусам конкретной аудитории. Прежде всего образ создавала одежда. Удаленный от Берлина с его политикой и нацистов с их митингами, Берхтесгаден был местом для простой одежды, наподобие пресловутого «старого твидового пиджака», ассоциировавшегося одновременно с неухоженным холостяком и мелким помещиком. Читателю намекали, что Гитлеру не чуждо и некоторое щегольство: упоминалось, что на прогулку он ходит в брюках гольф — разновидности бриджей, которые сделал популярными принц Уэльский.

Такая одежда была более чем уместна в горном домике для отдыха, вокруг которого, по словам Фицджеральда, расположилась небольшая работающая ферма, «где держали породистый скот. Вождь также выращивает пшеницу и люцерну, а его вишневый сад известен по всей территории на границе между Австрией и Германией». То, что фюрер разводит также собак, упоминается в материале, который вышел в American Kennel Gazette в январе 1937 года и был озаглавлен: «Гитлер говорит, что собаки — его настоящие друзья». Сельское хозяйство, собаки — все это вполне созвучно образу английского аристократа. Фицджеральд откровенно проводил параллели между британскими землевладельцами, корнями вросшими в родную землю, и Гитлером, глубоко привязанным к Оберзальцбергу.

В нацистской пропаганде Оберзальцберг представал местом воображаемой встречи нации со своим лидером. Типичный пример — эти слова из публикации Current History, описывающие визит помещика к своим селянам: «Улыбающийся фюрер постучит в открытую дверь. Зайдя — скорее всего, во время обеда, — он поинтересуется, чем питаются многочисленные детишки… И конечно, пустится в рассуждения о том, как богаты витаминами молочные супы, рис с корицей, картофельные оладьи и прочие блюда, обычные на его собственном столе». Гитлер был описан как человек вежливый, внимательный и слегка эксцентричный, что полностью соответствовало архетипу милостивого землевладельца, заботящегося о подданных.

Пересказывая подробности своего визита в Оберзальцберг, Фицджеральд не обходил молчанием политическую деятельность, которая велась в этом доме, однако облекал ее в формы, не противоречащие образу великодушного помещика. Он писал, что Гитлер уходил из дома «вскоре после рассвета, одетый в брюки гольф, и у его ног трусили ретривер Мук или отменно вышколенная восточноевропейская овчарка Блонда. На спине сопровождавшая его собака несла небольшую корзинку, где лежали сэндвичи с помидорами, фрукты и пара бутылок минеральной воды. И потом меж сосен […] герр Гитлер садился, размышлял над своими проблемами и продумывал речи». Таким образом, политика в жизни Гитлера представала в виде отвлеченных абстракций и заслонялась множеством мелочей — автор переключал внимание своих читателей с содержания этих «проблем и речей» на содержимое корзинки для пикника.

Фицджеральд десятилетиями изучал поступки политиков и дипломатов, но его аналитический склад ума совершенно не проявлялся, когда он описывал происходившее в Хаус Вахенфельд и изображал Геббельса остроумным рассказчиком, Иоахима фон Риббентропа — знатоком вин, а Эрнста Ганфштенгля — отменным пианистом.

Создание мифа

Так, с большим мастерством и усердием, Фицджеральд превратил Фюрера во влиятельного землевладельца. Однако убедительная история, рассказанная им, пестрела неточностями, многие из которых можно списать на художественную вольность. Чтобы придать образу фюрера дух современности, Фицджеральд снабдил его дом воображаемой взлетно-посадочной полосой, которую, по его утверждению, Гитлер использовал для прямой связи Оберзальцберга с Берлином. Такими же воображаемыми были вишневый сад и пшеничные поля (эти культуры не растут на альпийских высотах), а также ежеутренние прогулки (на самом деле день Гитлера начинался около полудня).

Однако были у Фицджеральда и ошибки посерьезнее, которые нельзя оставить без внимания. Так, в середине 30-х годов домик в Оберзальцберге еще можно было назвать уединенной обителью, но затем старый Хаус Вахенфельд значительно расширили, и он превратился в большой и просторный Бергхоф. Горный склон был укреплен и стал военизированным курортом для ближнего круга фюрера, куда входили, в частности, Герман Геринг, Мартин Борман и Альберт Шпеер, а большинство местных жителей принудительно выселили. Иными словами, в округе осталось всего несколько человек, к которым Фюрер мог бы зайти в гости, а предположение о том, что он выходил из своего хорошо охраняемого укрытия, чтобы постучать в дверь крестьянина и обсудить содержание витаминов в молочных супах и картофельных оладьях, и вовсе немыслимо. Но самой вопиющей ошибкой было уверенное утверждение журналиста, что он приезжал в Хаус Вахенфельд именно весной 1936 года: на самом деле в это время на месте дома была гигантская стройка, и Гитлер там не жил.

Если копать глубже, выясняется, что многие детали, упомянутые Фицджеральдом, скопированы — зачастую слово в слово — из других источников. Количество и масштабы неточностей и заимствований в истории Фицджеральда заставляют всерьез рассмотреть вопрос о ее аутентичности. Бывший премьер-министр Ирландии Гаррет Фицджеральд в книге, посвященной его дяде Уильяму Джорджу, писал, что «поздние годы своей жизни он провел в Лондоне, прикованный к постели, там и скончался в 1942 году». Возможно, в середине 30-х здоровье позволяло Фицджеральду съездить в Германию, а может, он выдумал историю с выходными в горах, не вставая с лондонской постели? Так или иначе, факт остается фактом: Фицджеральд плагиатил из других источников, включая нацистскую пропаганду, и подавал все это как информацию из первых рук. Это приводит нас к следующему вопросу: как редакторы такого количества уважаемых изданий могли пропустить настолько очевидные сигналы? Смехотворно подобострастные басни непременно должны были вызвать подозрения у антифашистов, ведь к середине 30-х патологическая склонность нацистов к насилию была всем хорошо известна.