По ее словам один из заключенных подробно рассказал, что было 15 правил для члена джамаата: обязательно посещение молитвы, недопустимость оскорбления других и нецензурных выражений, клеветы и курения. А также участия в азартных играх, кроме того, запрещено употреблять алкоголь и наркотики, обязательно изучение Корана, арабской вязи и так далее, рассказала она.
Но джамааты есть не во всех тюрьмах, подчеркнула автор доклада. «Например, Зейтун из Кабардино-Балкарии сказал, что никаких джамаатов в лагере у него не было, потому что была атмосфера недоверия, люди делились по кастам <…>. Одна из целей создания джамаатов, по мнению опрошенных, это желание как раз держаться вместе, получить защиту, именно по этой причине к ним примыкают заключённые неофиты, которые принимают ислам в тюрьме», – привела мнение респондентов Сокирянская.
Таким образом, получается, что тюремные джамааты – с этим согласны все эксперты – это не что иное, как попытка вырваться из рамок тюремных сословий и защититься от необходимости выполнять приказы криминальных авторитетов, содержать их финансово, заключила аналитик.
Если говорить о факторах радикализации в тюрьме, то опрошенные заключённые говорили, что они такие же, как на воле, отметила Сокирянская. «Очень мало специфически тюремных факторов, и при этом они говорят, что заключенные мусульмане редко меняют в неволе свои взгляды. Вот если он зашёл радикалом в тюрьму, то он им и остался, а остальные не радикализируются. Радикализуются чаще неофиты – люди, которые не были в исламе. У самих мусульман больших изменений не происходит. И, говоря о факторах, они называли несправедливость, насилие, называли фактор неразрешенного конфликта в Чечне и в целом на Северном Кавказе, религиозное невежество и отчаяние», – пояснила она.
Докладчики указали на проблему реинтеграции осужденных после освобождения
Женщинам адаптироваться в заключении гораздо сложнее, поскольку они теряют семьи, чаще всего теряют детей, практически все социальные связи, теряют имущество, добавила автор доклада. «Женщины редко на самом деле попадают за решетку на Северном Кавказе, это в силу как бы такого традиционного восприятия, это большая проблема для женщины, которая попала в заключение. Приведу слова Мадины – все имена, конечно, изменены в докладе – о том, что она испытывала в этот период: «Страх, что дети одни остались – у нее остались трое детей – и позор, который не смыть». Если для женщин самым трудным было это ощущение позора, который они навлекли на себя и семью и потеря социальных связей, то мужчины, которые попали в колонию, особенно общего и строгого режима, говорили, что самая сложная была адаптация к бытовым условиям, к полному отсутствию личного пространства, к агрессивной тюремной среде» – уточнила Сокирянская.
Женщинам, вышедшим из заключения, также особенно тяжело реинтегрироваться на Северном Кавказе. «Исследования показывают, что они впадают в депрессию, которая в отдельных случаях может приводить к [самоповреждению] и к попыткам суицида», – подчеркнула аналитик.
Для всех бывших заключенных при реинтеграции на первом месте стоит проблема трудоустройства, отметила она. «На Северном Кавказе большая проблема с поиском работы. А с судимостью её найти ещё труднее. Проблема усугубляется также тем, что заключенным, осужденным за тяжкие преступления, суд назначает административный надзор, при котором предполагается ограничение места проживания. Выехать за его пределы можно только с разрешения сотрудников полиции при исключительных обстоятельствах», – пояснила Сокирянская.
Помимо этого у тех, кто был осужден по экстремистским и террористическим статьям, непросто складываются отношения с силовиками, добавила она. «За ними продолжают следить, и они не чувствуют себя в безопасности, особенно если в первый раз пережили пытки», – сказала глава Центра анализа и предотвращения конфликтов.
Отбывшие наказание заявили об утрате веры в справедливость системы исправления
Даже у тех опрошенных, у кого была какая-то надежда на справедливость государственной системы, она была напрочь разрушена, отметила Джанет Ахильгова, которая проводила интервью с женщинами для эмпирической части доклада. «Люди как один заявляли, что у них нет веры в справедливость государства», – сказала она.
Она указала на фактор «полного отчаяния», особенно у женщин. «Это когда «им нечего терять». У таких женщин не осталось семьи. Нет работы, нет социальных связей. Именно они, находясь в местах лишения свободы, более радикализируются. Выходя из мест лишения свободы, потеряв всё, эти женщины более склонны к [самоповреждению], суициду», – пояснила Ахильгова.
Существует проблема того, что осужденные по «экстремистским» и «террористическим» статьям заключенные с Северного Кавказа отправляются отсиживать сроки порой за тысячи километров от родных мест, отметил правозащитник Оюб Титиев. «Это [необоснованная] практика. Почти всех выходцев с Северного Кавказа отправляют как можно дальше от семей и родственников. Это фактически дополнительное наказание», – сказал он.
Жители регионов Северного Кавказа как правило получают отказ при просьбе о переводе родственников поближе к Кавказу. При этом заключенные жалуются на негативное отношение не только персонала колоний, но и со стороны сокамерников, написала 17 сентября 2019 года автор блога «Женский взгляд из Нальчика» на «Кавказском узле».
[Виктория Гуревич. Фото пресс-служба кафедры политологии Университета Огайо https://polisci.osu.edu/people/gurevich.10] Соавтор доклада, докторант Университета Огайо Виктория Гуревич указала на важность программы дерадикализации. Дополнение «Кавказского узла» от 15:05 30.04.2121: Виктория Гуревич также является исследователем Центра анализа и предотвращения конфликтов. «Самое важное в любой программе ответить на вопрос: почему человек примкнул к такой группе, почему он заинтересовался экстремистской деятельностью. <…> Критерии успешности программ дерадикализации зависят от того, на что они направлены – на изменение идеологии или на изменение поведения человека » – сказала Гуревич.
Даже самые продуманные программы могут не оказать помощь ввиду сложной ситуации в местах лишения свободы, отметила она. «Важна религиозная, духовная поддержка. Замечено, что те, кто вроде радикализировался на почве религии, из-за веры, на самом деле не очень хорошо разбирались в их основах. Поэтому ряд программ, особенно в мусульманских странах, направлены на религиозное просвещение, на то, чтобы по-другому разъяснить основы религии», – рассказала Гуревич.
Международный опыт показывает, что реинтеграция бывших заключенных должна начинаться ещё когда они пребывают в тюрьме, добавила она. «Например, в Дании в рамках программы дерадикализации бывшим заключенным назначают наставников, которые не только оказывают духовную и психологическую помощь, но и помогают в решении практических жизненных вопросов», – отметила исследовательница.
* – «Исламское государство» (ИГ, ранее – ИГИЛ) признано террористической организацией и запрещено в России судом.
