— Убивать стали меньше, но начали поджигать автомобили?

— Насколько меньше стали убивать, мы не знаем. Лет пять назад об убийствах на национальной почве становилось известно сразу. Сейчас в большинстве случаев мы узнаем только о раскрытых делах после передачи в суд. А о том, что не раскрыто и не расследовано, мы не знаем.

— Правоохранительные органы стараются не привлекать внимание к преступлениям на межнациональной почве?

— Да, я думаю, есть указание не будоражить общественность. А статистика «Совы» (Информационно-аналитический центр «Сова», занимающийся мониторингом проявлений ксенофобии. — «НИ») гиперкритична. Например, избили азиата или африканца. Забрали у него телефон и при этом кричали: «Бей чурок!» Тут могут быть две версии. Напали по расистским мотивам, а телефон взяли заодно, почему бы не взять. Или же главной целью был телефон, а про чурок кричали для отвода глаз. Такие случаи «Сова» не считает, чтобы избежать обвинений в «нагнетании истерии».

— Что с ксенофобскими настроениями в России?

— Сейчас ксенофобских взглядов разной степени интенсивности придерживается приблизительно половина населения. После распада СССР таких было 6%, к началу первой чеченской войны — 11%. Но затем была античеченская и антиисламская пропаганда, и направленная на неправославных ксенофобия становится все более распространенной.

— Почему ксенофобия растет, а наци-скинхеды на спаде?

— Наци-скинхеды, как любая молодежная субкультура, проходит волнами: подъем, пик, снижение, причем в столице раньше, чем в провинции.

— Какие еще националисты есть в России?

— Есть черносотенцы. Они ориентируются на дореволюционные крайне правые движения, такие как «Союз Михаила Архангела», «Союз русского народа». Там проповедуют монархизм, воинствующее православие, антикоммунизм и восстановление Российской империи. Еще есть представители классического фашизма, которые выступают за корпоративное государство. Там самое главное — партия (или нация), которая стоит над обществом и личностью. Расцвет фашистских движений был в начале 1990-х, когда существовало Русское национальное единство (РНЕ) Александра Баркашова. Сейчас до уровня Баркашова никто не доходит. РНЕ раскололось, численность упала катастрофически.

Многие засветившиеся в крайне правых движениях перешли в легальные организации — от ЛДПР до «Единой России». Они не изменили свои взгляды, а ищут другие пути прихода к власти — через готовые структуры. Еще существуют «новые правые», например евразийцы. Они не говорят о превосходстве одной нации над другой, а считают, что «мы разные и ужиться не сможем». Типичный «новый правый» — Брейвик. Часто они не настаивают на подчиненном положении женщин, и поэтому женщины там активны. У «классических» же фашистов женщина — существо «второго сорта». Ее дело — сидеть дома и рожать детей. Сейчас происходит смычка «новых правых» с неолибералами.

Если у классических либералов все люди от рождения получают равные права, а дальше пусть конкурируют, то неолибералы считают, что богатый самим этим фактом лучше бедного. У фашистов партия важнее личности, а здесь важнее личность. Но не всякая, а личность богатого. И государство должно выступать как жандарм, защищая богатых от притязаний бедных. Обратите внимание, и Русская православная церковь заметно подвинулась вправо за последнее время. Вспомните скандальный призыв Всеволода Чаплина работать со скинхедами. Это не приступ временного помешательства, а отражение общих настроений. Власть нуждается в более управляемом обществе, которым легче манипулировать. А ксенофобская идея дает на сложные вопросы простые ответы: во всем виноваты мусульмане, «черные» или кто-то еще.

— Чемпиона мира по боям без правил Расула Мирзаева суд отказался выпускать из страха перед новой Манежкой. За националистами признали силу?

— У нас скоро выборы, и лучше продемонстрировать лояльность национальному большинству. Их как избирателей гораздо больше. Даже если результаты выборов фальсифицировать, то чем меньше фальсификаций, тем легче их осуществить.

Александр Колесниченко
Новые Известия
Фото: lichnosti.net