«Главной целью сегодня должно стать использование истории поморов так, чтобы в будущем организовать «беспроигрышную лотерею» для нас». — из речи ведущего норвежского эксперта по региональной политике Баренцрегиона Реми Странда на съезде «поморов» в Архангельске, 17 сентября 2011 г.
Идея осуществляемого ныне в Архангельске норвежцами большого политического проекта «Поморы» возникла благодаря социологическому исследованию Юрия Михайловича Плюснина [Плюснин Ю.М. Поморы. Население побережий Белого моряв годы кризиса, 1995-2001 гг. Новосибирск, 2003].
Для справки: Ю.М.Плюснин, 1954 г. рождения, работает в Институте философии и права Сибирского отделения РАН, кандидат биологических наук (1985), доктор философских наук (1993). В период с 1995 г. по 2001 г. он занимался социологическим изучением в организованных им самим и по большей части на собственные средства экспедициях жизни населения в малых городах и сeлах, расположенных на побережье Белого моря и административно подчинeнных Карелии, Архангельской и Мурманской областям. Научная работа Ю.М.Плюснина, без всякого сомнения, является научным подвигом, актом высокого духовного подвижничества, обусловленного любовью к родной земле и ее народу. На протяжении 7 лет им были детально прослежены кризисные процессы в регионе, протекавшие на микросоциальном уровне. При этом выявлены и проанализированы различные формы адаптации местного населения в переходный трагический период общественного развития России. О факторе поморской этничности в исследовании Ю.М.Плюснина речи нет, из-за полного отсутствия таковой у реальных поморов в это время. На завершающем этапе исследования к научному проекту Ю.М.Плюснина в 1999 г. подключились американцы, предоставив ему через фонд Форда грант [SP-99-1-14 «The non-adaptive dynamic and transformation of the household’s economic conduct and the social values of the provincial Russia»]. Разумеется, ученый ознакомил заокеанских грантодателей с результатами своего научного исследования.
В нем им показалось интересным следующие наблюдения русского ученого: «Среди многочисленных прежде элементов структуры хозяйственной деятельности поморских рыболовецких колхозов реальную жизнеспособность сохранили очень немногие, а чаще всего только один — атлантический лов рыбы и ее продажа заграничным партнерам. Благодаря этому колхоз имеет некоторый минимум средств, которые распределяет в виде зарплаты и пенсии своим колхозникам. Величина этих выплат невелика (от 400 тыс. руб. в Карелии и Архангельской области до 1 млн. руб. в Мурманской области), но стабильна. Правда, зарплата практически не возрастает в последние годы. Ловля рыбы в Атлантике и продажа ее за границей позволяет регулярно выплачивать пенсии и зарплату. Но если колхозники-пенсионеры заслуженно пользуются этим, то в отношении активного населения такого сказать нельзя. Колхозные сейнеры лишь в редких случаях имеют в команде жителей села (в 5 колхозах насчитывается 13 средних рыболовных сейнеров, в командах которых работает не более 10 колхозников из почти 400 человек). Несмотря на то, что зарплата здесь на порядок выше той, что получает колхозник дома (около четырёх млн. руб.), он не стремится уходить на лов рыбы в море (хотя это, между прочим, наиболее важный элемент традиционного хозяйствования поморского населения). Поэтому колхозы вынуждены набирать команды в Эстонии и на Украине. Причины нежелания идти в море называются самые разные, но за всеми стоит одно обстоятельство: на фоне убыточного животноводства и растениеводства морская рыбная ловля выгодна и позволяет колхозу содержать всех своих работников, независимо от их реального вклада. Эта небольшая зарплата, на которую живут члены колхоза, выступает в виде вспомоществования, благодаря которому они имеют ещё достаточно времени и на занятия своим хозяйством (плюс охота, рыбная ловля, сбор и сдача водорослей, и прочие требующие времени дела, нехлопотные и часто даже приятные) и соответствующий потребностям досуг, который заключается в регулярном и продолжительном пьянстве (в то время как на судах введен сухой закон). Сохранение подобной системы жизнеобеспечения в современных условиях кризиса привело к формированию любопытных, если не сказать парадоксальных, психологических механизмов жизнеобеспечения. В ситуации, когда крестьянин не имеет возможности автономного жизнеобеспечения и лишен работы, которая приносила бы ему заработок, но в то же время может получать регулярное вспомоществование в виде колхозной зарплаты, это выглядит как рента от доходов, получаемых в результате эксплуатации труда наемных работников-рыбаков и сдачи в аренду судов. Значение нынешнего заработка колхозников в качестве ренты подтверждается тем фактом, что люди в массе своей не желают использовать другие возможности для поддержания и повышения благосостояния семьи, а нередко вообще не хотят работать. Сформировалась психология рантье, которая на уровне обыденного сознания достаточно быстро закрепилась, нашла идеологическое обоснование и в нынешних условиях как механизм ситуативно-ценный начинает успешно вытеснять прежние социально-психологические механизмы жизнеобеспечения. Однако ясно, что в стратегическом отношении это неадаптивное и даже гибельное для сообщества поведение, это поведение, ориентированное на индивидуалистические и конкурентные отношения, которые не могут быть жизнеспособными в условиях северного села ни по социальным, ни по экологическим причинам» [С. 34-35]. Итак, у значительной части населения поморских сел («народа, стоящего на паперти», по образному выражению Ю.М.Плюснина) сформировалась психология «квази-рантье». И состояние это не может быть продолжительным по времени, учитывая ту пренебрегающую амортизацией форму хозяйствования, которую рыболовецкие колхозы унаследовали еще из поздних советских времен. Износ технической базы и ее развал в определенный момент должен был подвести черту под паразитизмом нищего.