О. Кашин:
— Ты не дал договорить. Когда с год назад OCCRP — «международному Хинштейну» — попали в руки секретные архивы, они анализируют секретные оффшоры Рубена Варданяна, через которые какие-то друзья Путина отмывают деньги, был скандал. Но было видно, сколько людей – лидеров общественного мнения – с Варданяном, уж не знаю, корыстно или бескорыстно, но в хороших отношениях. И как этот скандал уходил в песок. А что Варданян? И ничего Варданян. Медведев – да, Медведев плохой, про него был фильм «Он вам не Димон». Варданян? Нормально.

Если брать какой-то топ российских людей с деньгами, наверное. Варданян не будет самым ужасным и в десятке не будет, и в двадцатке. Про Фархада Ахмедова вообще ничего не знаю. Наверняка он тоже симпатичный человек. Такой наш вечный русский выбор – между Варданяном и Ахмедовым.

С. Мардан:
— По мне, никакой между ними разницы абсолютно нет. Варданян очень давно находится на российском рынке. Начиная с 90-х годов. Он ладил с журналистами, охотно давал интервью, комментарии. Поэтому его традиционно любит уже несколько поколений российских журналистов. А про Фархада Ахмедова известно только то, что его бросила жена. И он с ней продолжает судиться за несколько сот миллиардов долларов. Его не существует в нашем пространстве. Но по большому счету они одинаковые. У них здесь ничего нет, кроме денег и кроме интересов. И при этом эти люди, зарабатывая здесь, готовы платить русской кровью, в широком смысле этого слова, я понимаю, что в российской армии служат не только русские, — за интересы чужой нам земли. Когда заходит разговор о Карабахе, я считаю для себя обязательным подчеркнуть: это не наша война, это не наш интерес. Тридцать лет назад наши собратья захотели жить отдельно.

О. Кашин:
— Заметь, вот та позиция, которую ты и я озвучиваем, что не наша война, она на самом деле проазербайджанская. Если проармянская, то нужно воевать за Карабах. Как соблюсти нейтралитет?

С. Мардан:
— Есть третий вариант ответа. В чем заключается интерес России в этом конфликте? От чего мы пляшем и к чему мы пытаемся прийти? Условная война за Армению, как за геостратегическую цель, в высшей степени сомнительная. Армения – это не приз, не мешок с деньгами. Это, скорее, обременение. Еще один депрессивный регион, который Россия должна будет повесить на себя. Слава богу, что они хотят жить вроде бы относительно независимо. Хотя российское оружие Армения всегда получала и будет, думаю, получать бесплатно. Просто чтобы уравновесить армию Азербайджана, которая в состоянии платить за наше оружие нефтедолларами. Но не более того.

Я не вижу никакого интереса в Армении. Она нам зачем?

О. Кашин:
— По-моему, это мечта геостратега российского, который скажет: да, хорошо, мы плюем на Армению, зачем нам эти армяне, бог с ними. Тогда азербайджанцы берут Карабах. А потом как-нибудь и Ереван. А потом большая турецкая империя возвращается к османским границам начала ХХ века. И оказывается, что после Эрдогана приходят еще более радикальные турецкие националисты. А может быть, и исламисты. И вот он – халифат, которого боялись и о котором мечтало Исламское государство, запрещенное в Российской Федерации.

О’кей, может быть, это злая фантазия. Но и такие фантазии должны быть в справочках российского МИДа, ГРУ, администрации президента. Что будет, если Россия бросит Армению. Может быть, будет хуже. Может быть, не будет никак. Но давайте рассуждать. Где российские официальные лица делятся с народом на этот счет? Друзья, мы можем потерять до десяти тысяч солдат. Зато никогда не будет исламского очага к югу от России. Либо мы отстраняемся, в итоге через 20 лет придется терять миллион солдат, потому что уже будет страшно. Не такая логика?

С. Мардан:
— Исламский очаг у нас на Средней Волге. У нас собственных мусульман в сердце России немало живет и вполне себе гармонично. Демонизировать исламскую угрозу точно не русским и не России. Предлагаю другой сценарий. То, что предложил ты, это логика лавровского МИДа.

О. Кашин:
— А расшифруй, почему нельзя демонизировать исламскую угрозу? Я помню, как исламисты взрывались даже в Москве. Я помню войну на Кавказе.

С. Мардан:
— Я сказал ислам, а не исламистов.

О. Кашин:
— Когда говорят про Баку 80-х годов, времен Юлия Гусмана, цветущий многонациональный город, где не запирали двери, где армяне и азербайджанцы жили душа в душу, я понимаю, что это рассказ про современную Казань или Уфу, которая тоже может через какое-то время быть таким фантомом из прошлого.

С. Мардан:
— Вернемся в Нагорный Карабах. Вот как Россия должна была бы действовать. Сильная Россия, которая смотрит на двадцать лет вперед. Для начала Россия должна была бы поменять режим в Грузии. Не имея прямого сухопутного доступа к еще одному союзнику, в Армению, это все пустое и бессмысленное.

О. Кашин:
— На эту же военную базу в Гюмри самолеты российские летают через Иран.

С. Мардан:
-Пока он разрешает. А завтра он запретит. И что? И опять встанет вопрос, поедут ли русские танки через Рокский тоннель?

О. Кашин:
— Был момент, когда русские танки в полевые бинокли видели Тбилиси.

С. Мардан:
— Это был лучший момент в современной российской истории.

О. Кашин:
— При президенте Медведеве. Но почему-то не дошли до Тбилиси. А это был тот момент, которого уже не вернешь и не достигнешь. Как менять режим в Грузии, если Российская Федерация даже в Белоруссии была вынуждена смириться с сохранением антирусского режима Лукашенко? Только лишь бы не было майдана. Умение России манипулировать, управлять соседними государствами крайне преувеличено. Ничего она не умеет, ничему не научилась и ничего не забыла. Помнит смутно, что майдан – это плохо. Поэтому готова мириться с чем угодно.

С. Мардан:
— Тут мы должны начать яростно спорить. Но спорить не о чем. Я тоже считаю, что российская внешняя политика по всей периферии, в отношении всех бывших частей СССР, безграмотна, бессистемна. Это политики просто не существует. Россия потерпела поражение везде. Если не брать отрезанный ломоть – прибалтийские лимитрофы. Украина, Молдавия, Белоруссия, дальше весь мусульманский юг. Где все хорошо? Казахстан? Смешно.

Предположим, что через несколько лет поменяется власть, Назарбаев окончательно уйдет в мир иной, и мы получим примерно то же самое, что имеем в Белоруссии или в Киргизии. В лучшем случае. А там осталось немало русских людей в Северном Казахстане. Хотя логично его называть Южной Сибирью.